не прав, когда говорил, что прошлое не важно. Я приняла сторону Инги Филаксис в этом вопросе. Как минимум потому, что даже мое настоящее когда-то станет прошлым и определит моё будущее.
“Опять думаешь о нем!”— ворвалось подсознание.
Да, думаю. Потому что Тобиас Бергман являлся частью того самого прошлого. Просто так вычеркивать его и забывать — глупо. А еще он нагло ворвался в моё настоящее и заставил задуматься снова о будущем.
“О будущем с Тобиасом?”
“Нет у нас никакого будущего”, — и эти мысли заставляли грустить.
“Слава Великому Магистру, ты это понимаешь!”
И дальше снова работа-работа-работа. К конце недели я даже немного взвыла. Сидела в музее днями и ночами. Начальник хвалил, а я просто не хотела возвращаться домой. В эти пустые стены.
— Выставка завтра? Ты выбрала наряд? — спросила Фрея из коннектора.
— Да что там выбирать. Оденусь как обычно.
— Как обычно — это какая-то невнятная футболка, джинсы и кроссовки?
— Думала о брючном костюме.
— Там же соберется весь бомонд, и такое “лицо” ты хочешь показать?
— Они придут смотреть на картины, а не на меня.
— Вдруг там будет какой-нибудь холостой, богатый и привлекательный мужчина — а ты не при параде?!
— Да кому нужны эти мужчины.
— Внезапные признания Октавии Ленар.
— Есть еще кое-что, чего ты не знаешь… — еле собралась, чтобы рассказать подруге об ужине с Тобиасом.
Не передать словами, какое у нее было лицо и сколько разных эмоций оно выдало, когда она услышала подробности того вечера.
— Неужели тебе нечего сказать? — спросила Фрею, когда та уже просто уставилась в одну точку, а брови ее норовили улететь в космос.
— Я просто в шоке.
— А я в каком шоке!
— Вита. Это не норма. Я тебя совершенно не узнаю. Одно дело клеить каких-то левых парней по пьяни, другое — …
— Забыла уже, как говорила мне переспать с ним?
— Я этого не говорила! — Фрея разозлилась и её глаза стали намного темнее, чем были. — Я говорила, что у тебя все мысли только о сексе. И когда ты перестала различать сарказм?
— Фрея, — взвыла, закрывая лицо подушкой. — Я вообще не понимаю, что происходит. И зачем он это делает?
— Зато я знаю, что происходит, — я вся напряглась во внимании. — Этот псих развлекается с тобой, кайфуя от того, как ты по нему сохнешь. О высоких чувствах и говорить нечего. Забудь его уже, как страшный сон и держись подальше! А лучше — найди уже себе кого-нибудь постоянного.
— Легко говорить, вы с Грегом вместе уже четыре года и у вас идиллия. Ты же умудрилась его исправить.
— Нет у нас никакой идиллии. Отношения — это тоже работа. И я никого не исправляла, просто я лучшее, что случилось с ним.
— Ты такая скромная, что и сказать нечего!
— Я просто люблю себя, а потому и Грег меня любит. И тебе пора тоже полюбить себя.
— Так я люблю.
Фрея тяжело вздохнула.
— Пьянки, беспорядочные партнеры, работа на износ, импульсивные поступки — это не про любовь к себе, Вит.
— Когда ты произнесла все мои грешки вслух стало как-то не по себе, — по спине пробежали мурашки.
— Я люблю тебя, Вит. И желаю тебе самого лучшего, ты же знаешь. И я переживаю, что путь, который ты выберешь, поддавшись тому, что у тебя между ног, может дорого тебе стоить.
— Меня сейчас стошнит. Давай заканчивать уже этот разговор.
— Вита!
— Что? — внимательно посмотрела на Фрею.
— Пообещай мне, что ты не будешь больше страдать из-за Тобиаса Бергмана.
— Ты просишь невозможно…
— Обещай быстро! Или я приеду и лично устрою тебе прилюдную порку! И ему, если попадется под руку!
— Ладно-ладно. Не нервничай.
— Ты поняла меня, Октавия Ленар?
— Ты сейчас так похожа на мою мать, что мне аж страшно стало.
— Октавия, ты увиливаешь.
— Всё! Обещаю! Что если увижу Тобиаса Бергмана, то побегу куда глаза глядят, сверкая пятками!
— Умница. Я в тебя верю!
Положила трубку, потому как Фрея что-то совсем уж разболталась. Бежать от Тобиаса куда подальше? Звучит как план. Правда, это скорее он от меня убегал.
Сильвестор Арчелот — современный художник, картины которого я совершенно не понимала. Вот стояла и смотрела на всё это “искусство” и не было в нем никакой жизни. Какая-то мазня, не меньше. Позволила себе стащить бокальчик шампанского, цедила его маленькими глотками и долго всматривалась в инсталляцию под названием “Черный круг”. Если смотреть очень долго, то казалось, будто тебя засасывает в черную дыру. Это, наверное, единственное его творение, что нашло хоть какой-то отклик в моём сердце. Стояла и смотрела, даже показалось, что могу провалиться туда, если меня кто-то толкнет. Жуткое чувство, и очень знакомое.
На выставку и правда собрались все свитки общества, от предпринимателей до представителей министерства. Со своими женами, детьми, даже живностью. От роскошности некоторых нарядов болели глаза. Стало не по себе, что не послушалась Фрею и все-таки напялила довольно скромный серый брючный костюм. В нем меня можно было спутать с официантами, что разносили гостям легкие закуски. Заметила несколько знакомых лиц, среди которых была и Кассандра. Потрясающая женщина, но от нее за версту веяло холодом и расчетом. И хоть она всем приветливо улыбалась и даже смеялась над шутками богатых толстяков, прямо на лбу сияла табличка: “Не влезай! Убьет!”. Вот бы мне хоть каплю её уверенности. Не удивлена, что Леон предпочитал не подходить к Кассандре, когда та была не в духе. Жаль, что эту привычку он принес и в наши отношения. Очень жаль.
“Теперь ты думаешь еще об одном бывшем?”— внутренний голос тут как тут.
“Леон всегда останется для меня светлым и теплым воспоминанием. Могу себе позволить.”
“Главное, не начни загоняться!”
Леон это настолько пройденный этап, что казалось это было где-то в прошлой жизни. И я всегда тепло вспоминала то время, что мы смогли провести вместе.
А время все бежало и бежало, от круговорота страз вокруг кружилась голова. Или это потому что я забыла сегодня хоть что-то поесть, но при этом не побрезговала пригубить бокальчик-другой. Кажется, у меня и правда проблемы с алкоголем. Бокальчик игристого раз, бокальчик игристого два и я ловлю себя на мысли, что пялюсь на чью-то аппетитную задницу. Подняла взгляд выше, изучая строение тела какого-то незнакомого мужчины: широкие плечи, подтянутое тело (насколько можно судить о человеке в костюме), коротко стриженные волосы, уши ничего такие.
“Уши?!”— удивилось подсознание.
“Ну они такие аккуратные!”
“Пьянь!”
Мужчина поежился, ощущая на себе столь пристальный взгляд, и обернулся, замечая меня. А внутри все
