— Как будто бы не заметили, — переводя дыхание сказал мой напарник по побегу. И обратился к девушке. — Лариса, зря ты, наверное, с нами полезла.
— Нет! Уж лучших сдохнуть среди нормальных людей. Да и не дадут мне теперь жить, все равно ведь убьют. За то, что знала о побеге, и промолчала. Или вообще на шахты отправят.
— Какие еще шахты?
— Есть у них такие, там добывают породу для жадров. Рабы трудятся, их даже наверх не выпускают, только продукты вниз подают. И еще девушек иногда, которые сильно провинились, сами понимаете для чего. Как этот гад Гардиан выразился — для шахтерского энтузиазма. Рабов там несколько десятков, а девушку всегда единственную опускают. Можете себе представить, сколько им удается прожить? А еще говорят, их потом вообще съедают.
— Б-р-р! — Передёрнул плечами Виталий. — Жуть какая!
— Тогда не спрашивай больше, почему не осталась. Вы мне лучше оружие дайте, я в них тоже стрелять буду.
— Кстати, насчет оружия. Виталик, покажи, что у тебя за волына.
Тот без лишних слов протянул ее мне.
— Где ты такое чудо добыл? — вертел я в руках смотревшийся совсем уж футуристическим карабин.
— А чего там особо рассказывать? Выглядит как хрен пойми что, попал в руки случайно, стреляет только одиночными. Что, думаю, за дерьмо? А потом прикипел к нему, другого и не нужно.
— Под пятерку?
Карабин выглядел явной переделкой непонятно из чего даже сейчас, в темноте.
— Да.
— Сколько у тебя к нему патронов?
— Чуть больше сотни наберется.
— В магазинах?
Это важно, некогда будет их снаряжать, если начнется серьезная заварушка. Которой всеми способами хотелось бы избегнуть.
— Да. И россыпью штук пятнадцать.
Магазины, три штуки, были самыми обычными, от автомата Калашникова.
— Осечки случаются? Клины, перекосы?
Переделки — они такие. Особенно в том случае, когда совершаются напильником, молотком и на коленке: где здесь взять серьезное оборудование?
— У меня не было.
— От глушителя есть толк?
С виду он такой, что им впору не выстрелы глушить, а людей по голове.
— Да как тебе сказать? Не так, чтобы очень, но какой-то эффект от него имеется.
— Надеюсь, крепится не на штифтах?
— На резьбе.
Развесовка благодаря набалдашнику желала лучшего, и потому я решительно начал скручивать его со ствола. Сейчас мне больше всего заботил тот факт, что ствол у карабина и без того короток, а любой глушитель негативно влияет на баллистику.
— Теоретик, ты чего творишь?!
— Заимствую на время.
— Слышишь, у меня только пистолет остался. И если нас здесь обнаружат, много я с ним навоюю?!
— Если дойдет до этого, стрелять буду я. Твоя задача — наблюдение, цели, ближние подступы. Держи, — И я сунул ему в руки глушитель. — Будем спускаться вниз, назад прикрутишь.
Он что-то пробурчал в ответ, но перечить не стал.
— Я без карабина голым себя чувствую.
Согласен, пистолет Макарова, который был у Бобра помимо него, не для подобных ситуаций.
— Наган вернуть?
— Не надо.
За себя как за стрелка я уверен. Но что представляет собой в этом смысле Виталий, было непонятно. Тут не просто хороший стрелок нужен, без лишней похвальбы — такой как я.
— А мне что-нибудь дадите? — продолжала настаивать девушка.
— Есть у меня один ствол, вот за него могу дать подержаться.
Сначала девушка Бобра не поняла. Затем до нее дошло, и неожиданно для нас Лариса заплакала.
Горько так, всхлипывая, и размазывая слезы руками по лицу.
— Ты чего?! — такой бурный Виталий ее реакции явно не ожидал. Затем дошло и до него. — Извини, язык у меня поганый. Сначала ляпну, а затем подумаю.
Он ненамеренно напомнил девушке от том, что с ней здесь происходило все время.
— Извини, — Виталий приобнял за плечи все еще всхлипывающую девушку. — Обещаю, больше не повторится!
— Это вы меня извините. Навязалась, а сама истерики устраиваю. Но если дадите оружие, стрелять в них буду даже не задумываясь.
— Как-нибудь потом настреляешься, — пообещал ей Виталий. — Когда научишься. А пока нет у нас ничего лишнего. И еще раз прости.
— Забыли! — ответила она.
«Тонко подмечено, что ляпаешь, не подумав», — размышлял я, наблюдая за происходящим в долине. Если судить по факелам и лучам фонарей, большая часть перквизиторов сосредоточилась возле входа в долину, и в замке. С ним вообще создавалось впечатление, что он заселен, настолько хватало в нем света. Хотя, если разобраться, где тут еще можно спрятаться? Затем из него донесся азартный крик, после чего прозвучал выстрел. Мы переглянулись.
— Может, они не нас ищут? — предположила Лариса.
— Даже если поначалу и не нас, то обязательно обнаружат пропажу Теоретика, — возразил ей Виталий. — Угомонились бы они уже, а? Хотя толку-то? Все равно ведь выход из долины перекроют так, что и мышь не проскользнет. И сколько нам тогда тут сидеть придется? Неделю? Невезуха.
— Недолго придется, — возразила ему Лариса. — Про портал забыл? Завтра к вечеру обязательно здесь появятся. Если еще не раньше.
«Если еще не раньше, — мысленно повторил я. — Наверняка кому-нибудь придет в голову проверить здесь, когда осмотрят все остальные места. Долго нам тут не продержаться. И патронов толком нет, и место для обороны далеко не самое удобное. При желании единственной гранатой всех и накроют».
— Виталий, гранат у тебя нет? — без всякой надежды поинтересовался я.
Чтобы услышать.
— Откуда? Была одна, но я ее в Центре еще использовал. Причем без толку.
Да, много ошибок мы тогда совершили. Если разобраться, только и делали, что соревновались между собой — кто же из нас их сотворит больше всех?
— Так, пока есть время, давайте осмотримся. Вдруг какая-нибудь щель найдется.
Чем не вариант? Забьемся мы в нее, замаскируем вход, и пересидим сколько нужно. Маскировать, правда, нечем, но вдруг она такая, что достаточно прикрыть вход камнем? Не все же время нам должно не везти?
Глава 18
Перквизиторы угомонились перед самым рассветом. Время, когда бдительность стремится к нулю и наступает самая пора действовать. Часом раньше, даже земным, поскольку местный, если разделить сутки на привычные двадцать четыре, получается куда длиннее, я обязательно бы рискнул. Но не сейчас, поскольку мы окажемся у выхода из долины уже по светлу: добраться туда быстрее, не получится ни за что. Или если бы все заволокло туманом. Но его не было, к тому же еще и небо разъяснилось. Словом, время было безнадежно упущено.
