Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Илья засунул недопитую апельсиновую поглубже в карман. Он сунулся было в одну из кабинок с приветливо распахнутой дверью, но тут же застыл как вкопанный. Не швабры и шланги торчали из-за перегородки: высовывался оттуда кончик ботинка. Он внятно темнел на рыжих плитках пола.
Случается, конечно, что за туалетными перегородками хранят всякие неожиданные вещи. В другой раз Илья и не обратил бы на ботинок никакого внимания. Но позавчера он лежал мертвым Лаэртом на серой сцене и смотрел на этот самый ботинок долго, в упор, с тоской и отвращением. А ботинок был приметный – хорошего кроя, вполне подходящий для метросексуала, элегантный. И он явно просил каши.
Принадлежа гениальному режиссеру Кириллу Попову, ботинок этим вечером не топал властно, не требовал брутальнее чеканить шаг – он всего лишь скромно высовывался из-за туалетной перегородки. Но он вызвал в Илье целый ураган чувств.
Кабинки Илья миновал – туда почему-то мгновенно расхотелось. Он ринулся к знакомому ботинку на такой скорости, что даже немного проехал в нужном направлении на собственных подошвах – плитки пола оказались слишком скользкими.
11
Если Илья правильно понимал, что такое страх, то именно страх глядел сейчас на него из огромных, гипнотических, неподвижных глаз Кирилла Попова.
Беглый режиссер устроился за перегородкой довольно уютно. Он сидел там на узком подоконнике, обняв большую дорожную сумку и выставив вперед ногу – вот почему Илья и приметил знакомый ботинок.
За спиной Кирилла, за окном, пестро мигали огни привокзальной площади. Одет был режиссер в теплую куртку и джинсы. Его мужественная небритость была на сей раз прорежена чьей-то опытной рукой и свелась к нескольким тоненьким полоскам, расположенным в самых непредвиденных участках щек. Илья слышал, что такие полоски называются дизайнерской бородкой. Бородка придавала круглому лицу Кирилла ехидное выражение, но не скрывала страха. Страх прямо-таки гудел и выл в черных глазах-жерлах – так буйный ветер гудит в печных трубах.
На приветствие Ильи Попов не ответил.
Илья потоптался немного у перегородки и начал снова:
– Здравствуйте! Вот не ожидал вас тут встретить!
Ожидал, еще как ожидал! Но врать теперь было легко и приятно. И Тара улыбнулась ему в эту минуту далеко-далеко, в своей кухне с бананами-ананасами на шторах. Она совсем перестала плакать!
Кирилл так и не поздоровался, зато разразился вопросами:
– Ты снова от нее? Сколько можно? Как ты меня нашел, Бочков?
– А я знал, что вы тут. Больше вам быть негде.
– В сортире? Ты что, Бочков, несешь? – оскорбился Кирилл. – И зачем я тебе? Впрочем, понимаю: «Жил на свете рыцарь бедный». Значит, она опять тебя прислала? Как же вы оба меня достали! Ну и где она сейчас?
– Кто она?
– Да не валяй дурака! Анжелика, кто же еще? Королева гастронома.
– Рядом, только в женском, конечно, туалете. Вас ждет, – грубо ответил Илья, но сразу спохватился: – Это была шутка. Я не знаю, где Анжелика. Она пропала. Ее еще днем не могли найти. Я думал, она с вами.
– Ты точно не от нее? – переспросил Кирилл, сверля Илью опытным режиссерским глазом. – Ладно, верю! Теперь посмотри на меня и скажи: похож я на идиота?
– Темновато здесь, – уклонился Илья от прямого ответа.
– А все-таки? По-твоему, я способен сам сунуть голову в петлю?
– Нет, не думаю. Скорее всего, вы смоетесь. Вы пугливый.
– Не хами, Бочков, – строго предупредил Кирилл. – Ты странный парень! Я не успел тебя до конца раскусить. Но я не верю, что в этот сортир ты притащился по нужде и на вокзал попал случайно. Если ты не от нее, то от кого же?
– Я сам по себе. Пацаны в студии волнуются, куда вы подевались. Они обрывают телефоны ваших знакомых. А я пошел по сортирам и оказался прав.
Кирилл резко откинулся, стукнув затылком по оконному стеклу.
– Значит, и тебя зацепило, – сказал он с сочувствием. – Жалко студии, жалко перспективы. Понимаю. Поманила актерская карьера? Ну что ж, ты не без способностей: хороший рост, характерное выразительное лицо…
– Да нет у меня никаких способностей! – отрезал Илья. – И «Гамлет» ваш отстой. Никто на него не пойдет.
– Э, тут ты не прав! Я эпатирую зрителя. Я вызываю недоумение, раздражение, гнев – стало быть, обратную связь. Стало быть, реакцию, часто бурную. Люди такое любят!
– Если по справедливости и с обратной связью, то и зрителям тоже надо вас раздражать и эпатировать. Например, гнилым помидором. Так ведь было в старину, вы сами рассказывали. Я бы сам первый чего-нибудь в вас кинул! Но вы, Кирилл Аркадьевич, должны вернуться в нашу студию.
– Все кончено, Бочков! – объявил Кирилл, весело потягиваясь. – Все решено – я уезжаю навсегда.
– В Москву?
– В Москву.
– И что вы будете там делать?
Кирилл оптимистично хлопнул себя по джинсовой коленке:
– О, в Москве всякий найдет себе место! Тем более я. Еду не наудачу – меня ждут. Поначалу, правда, буду ставить в очередь с двумя другими бедолагами какой-то дрянной сериальчик для бабья. Но это пока! Летом один мой друган запускается с фильмом, обещал роль. И вообще театров и театриков в Москве полно, и всюду приятели. В конце концов, Любка Барахтина баба классная, не даст пропасть.
– Барахтина? – удивился Илья. – Разве ее уже выпустили из подвала?
Он тут же сообразил, что сглупил – в подвале с кляпом во рту сидела не сама Барахтина, а ее героиня.
Кирилл понял его вопрос по-своему:
– Ты имеешь в виду театр Псурцева? Нет, она давно там не играет – поцапалась с Гутовской. Характер у Любки не сахар! Да и Псурцева, кажется, из подвала уже выперли, баню там какую-то сделали. Любка сейчас у Сыроногова в сериале занята да еще в мюзикле в одном выходит раз в месяц. Обещала и меня туда устроить – текучка у них страшная.
– Как, вы будете петь?
– Почему бы нет? Надо будет, спою. Только за оч-чень большие деньги – в отличие от птичек. И станцую. Гляди!
Кирилл легко соскочил с подоконника, вышел к умывальникам, сунул руки в карманы. Вдруг, ловко стуча и шлепая подошвами по рыжей плитке, он выбил истеричную ирландскую дробь.
– Классно, – признался Илья. – Почти как у Снегирева выходит.
– Снегирев – это кто?
– Он грузчиком у нас работает. Пенсии ему не хватает, и вот он…
– Слушай, Бочков, я все-таки дам тебе по затылку! Ты хам!
Кирилл стоял, широко расставив ноги на рыжем кафеле, и зло гипнотизировал Илью. Он совсем не моргал – значит, сердился. Его широкая спина отражалась в восьми зеркалах над умывальниками.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
