он.
Моя вуаль всё ещё снята. С ней слишком больно.
Я хихикаю.
— А я-то думала, вы презираете ложь. Я знаю, что выгляжу ужасно, Король Джован. Вам не нужно быть милым, это не ваша сильная сторона.
Несколько секунд он выглядит обиженным, прежде чем смеётся и проводит рукой по своим каштановым волосам.
— Я подумал, что стоит попробовать.
Каура поднимает голову на звук наших голосов. Она скулит, и Король берёт её за загривок и опускает на кровать. Она придвигается ближе ко мне, как будто чувствуя, что мне больно.
— Я в порядке. Подойди и проверь.
Она подходит ближе и запутывается в своих ножках. Я хихикаю и смотрю на Короля.
— Иногда она спотыкается о свои щенячьи ножки, — говорю я.
Смех Короля эхом разносится по комнате. Этот звук удивительный, как будто его вытащили из него. Я вовсе не хотела, чтобы мой комментарий был смешным, но его глубокий смех заразителен и заставляет меня тоже улыбаться.
— Я думаю, что слово, которое тебе нужно, это «лапы». У щенков лапы, — говорит он.
— А что тогда у собак? — спрашиваю я, почёсывая её живот, отчего она яростно дрыгает одной лапой в знак благодарности.
— У них тоже лапы.
— Хах, ладно, — говорю я, наблюдая, как она ёрзает на кровати.
Я хихикаю от её игры. Как будто она рассказывает мне историю последних нескольких дней.
— Спасибо, что присмотрели за ней, — говорю я, поднимая взгляд.
Он снова смотрит на меня, но быстро отводит взгляд, с пустым выражением лица.
— Пожалуйста, — жестко говорит он, делая шаг назад. — Я попрошу стражников собирать тебе снежные пакеты в течение следующих нескольких дней.
Он чешет Кауру за ушами, один раз кивает мне и выходит из комнаты, захлопывая за собой дверь. Я качаю головой от его странного поведения.
Я продержалась два дня прежде, чем почувствовала, что начинаю сходить с ума. Быть запертой напоминает мне о пребывании в башне. Ты можешь пересчитать каменные блоки на потолке много раз. Единственное, чего я добилась за последние два дня, это составила план расспросить Аднана о древке стрелы. Я даже отломила часть стрелы и положила её в карман. Обыск комнаты Блейна придётся отложить до момента, когда мне станет лучше.
Я надеваю вуаль и поднимаю Кауру, решив вывести её ненадолго на улицу. Стражники делали это за меня.
Я открываю дверь.
— Нужно ли снова вывести её на улицу, Татума? — спрашивает один.
Эти стражники до сих пор были самыми вежливыми. Король, должно быть, внушил им здоровый страх.
— Нет, я собираюсь сама вывести её, — говорю я.
Четверо стражников обмениваются беспокойными взглядами.
— Нам было сказано, что вы пробудете в комнате всю неделю, — говорит тот же стражник, через несколько секунд.
Я смеюсь.
— Я и планировала, но просто передумала. Я спущусь вниз с Каурой ненадолго.
Могу сказать, они не дураки.
— Татума, просто… сам Король сказал, что вы останетесь там, — говорит тот же стражник, на этот раз добавляя небольшой поклон.
Я начинаю идти по коридору.
— Уверена, это какое-то недоразумение, но, возможно, пока меня нет, вы могли бы послать кого-нибудь уточнить ваши приказы, — бросаю я через плечо.
Я выхожу на улицу и задерживаюсь на холоде пару часов, чего я не делала ни разу с момента прибытия в Гласиум. Снежные пакеты покорили меня, и я обнаружила, что при всех своих травмах, предпочитаю холод.
Трое стражников наблюдают за мной. К сожалению, они раскусили мой блеф и послали четвертого стражника к Королю. Я чувствую лёгкое сожаление, что ослушалась Джована, когда он так сильно мне помог. Но это чувство настолько незначительно, что следующая стена изморози сдувает его.
Я как раз возвращаюсь обратно, когда замечаю отца Аднана, стоящего с четырьмя моими стражниками.
— Татума, — приветствует он. — Я пришёл поинтересоваться от имени Короля, почему вы на улице, вопреки его приказам.
Его голос строг, но глаза наполнены весельем. Он стоит спиной к стражникам, и я понимаю, что тон его голоса скорее относится к ним, чем ко мне.
— Приказы? Я думала, это было скорее предложение. Кажется, возникло недопонимание, — я киваю четвёртому стражнику. — Спасибо, что прояснил приказы Короля по моей просьбе.
Он кивает в ответ. Его лицо бледное. Я гадаю, что Король сделал с ним.
Отец Аднана усмехается моему маневру.
Я продолжаю:
— Мы не были формально представлены друг другу, хотя Аднан говорил мне, что вы его отец.
— Да, мне принадлежит титул отца Аднана. Вы можете называть меня Роско. Рад познакомиться с вами, Татума Олина, — он слегка кланяется. — Вы направлялись обратно внутрь. Могу я присоединиться к вам?
Он очень вежлив для Брумы. Я киваю, и мы проходим через маленькую боковую дверь, поворачиваем через несколько небольших залов, которые выходят в главный коридор.
— Кажется, вы очень хорошо ладите с моим сыном, — говорит он.
В его голосе звучит лёгкий вопрос. Тонкие нюансы, которые он использует, напоминают мне об Осолисе.
— Да, он хороший друг, — говорю я, махнув рукой. — Ваша манера говорить похожа на мою собственную. Или на ту, какой она была.
Роско испускает сдерживаемый вздох.
— Я рад, что сохранил этот навык. Прошло много лет с тех пор, как я был в Осолисе.
— Вы были в составе договорной делегации, — говорю я, наслаждаясь шансом разговаривать так, как я привыкла.
— Да, я был достаточно удачлив. Все советники Короля побывали в Осолисе. Он очень отличается от Гласиума. Возможно, более утончённый, но всё такой же смертоносный. Просто более сдержанный.
Я смеюсь, кивая в знак согласия.
— Это то, что я думаю. Должна сказать, что манера речи Брум представляет собой освежающий контраст рядом с манерой Солати, — говорю я.
Роско смотрит на меня сверху вниз с улыбкой.
— Простите, что я говорю это так прямо, я надеюсь, что это будет освежающая речь, о которой вы только что упомянули. Вы кажетесь очень открытой. Другие Солати, которых я встречал, не всегда были такими.
Я пожимаю одним плечом.
— Я всегда была такой. Это необычно, я знаю, — отвечаю я.
Воспоминания о выражении лица Оландона после пребывания в деревне проплывают в моей голове. Я улыбаюсь.
— Даже мой брат куда более… консервативен, чем я.
Роско усмехается, а я останавливаюсь, чтобы насладиться этим звуком.
— Вы, наверное, замечательный певец, — говорю я.
Он застывает, а я пытаюсь понять, что сказала не так.
Он слегка кивает, подтверждая мой комментарий, но снова меняет тему разговора.
— Я бы счёл открытость чертой, связанной с тем, как человек воспитан. То, что ваш брат консервативен, а вы открыты — это… интересный факт, — говорит он.
Улыбка
