благодаря своей простоте и наивности. А с последними — почему-то всё сложнее.
И бежал кое-то из князей от киевского разгула жадности и прочих низких страстей в Суздаль да Владимир. Почему? «Там русский дух, там Русью пахло». И подметил ещё Карамзин: до тех пор пока на Руси не появился Сергий Радонежский она усыхала в размерах, и теряла своё былое величие. А Литовское княжество, наоборот, росло и ширилось. Почему? Там была терпимость власти к любой вере. А народ ещё не был до конца закрепощён, и мог «перетекать» туда, где ему было лучше. А вот когда оно окатоличилось по примеру Киева, тогда и стала усыхать.
Сергий Радонежский — это веха в духовной жизни простого русского народа. Он сумел примирить обе веры в его коллективной душе. Его главная мысль: обе веры имеют одну и туже суть, только описывающие её с разных сторон.
И было время когда крестьяне массово «записывались» в монахи при монастырях, как в 20 веке — в КПСС. Налог тогда становился меньше. А что? Народ — хоть и «дурак», но выгоду свою всегда хорошо чуял. Процесс долгожданного «просветления» народа прервал царь специальным указом. Казна стала пустеть.
666 год в истории прошёл, как-то, по-тихому. Видно христианский календарь ещё был не в ходу. Зато 1666 год отмечен двумя, как бы, не связанными между собой знаменательными событиями.
Первое полуанекдотическое. Толпа евреев, подбитая очередным «мессией», явилась в Стамбул к султану. Понадевав золотые короны, они стали требовать: «Отдавай нам свою власть. Пришло наше время править миром». Султан не послушал, короны отобрал, а толпу с миром отправил от себя по-дальше. «Мессия» не захотел быть распятым на кресте, и в тюрьме, с горя поменял веру на мусульманскую. Так обнажилась одна потаённая наивная мечта, живущая в недрах простого еврейского народа.
Второе событие по-печальней. Никонианская реформа в православии. В том году созванный церковный собор закрепил его реформы. Царь из Романовых, вместе с подобными реформаторами, решил вытравить из веры всё русское в угоду греческому обряду. На самом деле хотели вытравить остатки памяти в народе о той древней вере. Лояльно относясь к иным верам подданных империи, потом все цари неистово и жестоко преследовали своих так называемых старообрядцев (и староверов). Везде по всем глухоманям, вплоть до первой революции.
Те бежали и прятались за Урал, в тайге и болотах Сибири, в Америку. Кроме прочего, они ещё хотели найти легендарную и загадочную страну Беловодье, где царили старые порядки. Наивные, они не знали, что в прошлое дороги нет в принципе.
Корни всех последующих бунтов на Руси служители церкви склонны находить в этом духовном расколе. Десятки тысяч жертв. Тысячи актов самосожжений.
Но проявилась одна парадоксальность: значительная часть (если не большинство) купцов первой гильдии перед революцией оказалась из старообрядцев.
Церковь любит и чтит память о монахах, лечивших народ даром, идущим от Бога. Они её гордость. Но когда надо было вылечить последнего наследника престола, и тем избавить страну от влияния Распутина, не нашлось в ней ни одного такого монаха на всю империю. Или же не хватило ума и такта такового царю предложить. А почему? А потому, что к тому времени всех знахарей, ведунов, колдунов и пр. «вымели» одной метлой, не разбираясь какой у них дар от дьявола или от Бога.
В советское атеистическое время православная церковь была «не от мира сего», белой вороной и, одновременно, образцом высокой идейной стойкости. Но если хорошо подумать, то можно прийти к выводу, что причиной того была в меньшей мере сама вера, и в большей — сильное желание небольшой части народа «прилепить» свою душу как можно ближе к Богу. Таких всегда рождала земля русская, как и иная при другой вере. Чем тяжелее условия для осуществления этого желания, тем меньше их процент. И наоборот. Но он всегда будет не равным нулю.
Любая официальная вера — это общественный институт, как и армия, полиция и пр. Кто-то пришёл в него по зову души, чтобы служить Богу. А кому-то в нём просто комфортно, сыто и тепло. Рассчитывать на идеальную чистоту её рядов будет всегда наивным желанием.
К плюсу нашей церкви можно отнести её верность каноническим истокам. Она помогла ей сохранить себя на протяжении многих темных веков без изменений. Но, с другой стороны, этот плюс превратился в минус — в закостенелость, не дающую возможность к развитию, а, главное, не способную соответствовать новым жизненным реалиям. За пару тысяч лет человек кардинально развил свой ум, превратившись из «тёмного» в умного. Наука — его главная сила в познании окружающего мира, и в «переделывании» себя. Христианская церковь не способна объяснить многие накопившиеся научные факты, и тем более, заглянуть в окружающий мир дальше науки, и сделать ей какую-либо подсказку. Она также не способна заглянуть в прошлое человека, и объяснить ему, что с ним произошло. И вызывает сомнение возможность её серьёзного влияния на соотечественников в целом. Не говоря уже о влиянии на остальной мир. А нам сейчас важно именно последнее.
Так, например, за последнее время восстановлено и построено много новых храмов. На чьи деньги? На пожертвования. Правда в последнее время уже видно руку государства. Кто главный жертвователь? Грешник, желающий его снять с души. И получается: чем больше грешников, тем лучше дела у церкви. А скажи это прямо в глаза попу. Возмутится. Потому что, во-первых, есть тайна исповеди, и её он должен сохранять. А во-вторых в наше время не редко он этого может просто не знать. Принесли деньги, и сказали: «на». И весь разговор.
Эта проблема напоминает мне другую: зубную. Зубных клиник стало больше, а больных зубами меньше почему-то не становится. Потому что не лечат, а залечивают. Не лечат они причину, и не говорят о ней. Не выгодно. А причина кроется, скорее всего, в особенностях образа жизни.
Так и здесь. Принимая пожертвование от грешника, церковь не делает его безгрешным, а только облегчает его душу от мук. То есть, залечивает. А если боль ушла, то можно дальше жить, как жил. Если что — «лекарь» под рукой. И что, можно ли здесь считать нас умными?
Пока церковь практикует отпускание грехов — это ноу-хау иудаизма — мы лучше не станем. Это пожалуй главная претензия, достойная озвучивания, и которая касается внешних отношений народа и православной церкви. А так, церковь — это большой мир людей служащих и обслуживаемых. Им в нём хорошо — и ладно. Это их дело как им жить,
