на возражения не только со стороны нижестоящих сородичей, но и со стороны коллег старейшин, хотя и старательно сдерживается, чтобы избегать конфликтов. Он является старейшиной ратичей — единственного их этих четырех племени, которое не граничит с болгарской степью. Ратичами они называются не потому, что любят воевать — ратиться (как племя Анечкиных родичей), а потому, что живут на реке Рата. Впрочем, все жиганские племена взяли свои названия от рек, вдоль берегов которых они поселились, кроме котлубан.
Будимир. Лет на пять младше Хована, которого слегка недолюбливает, но старается проявлять дружелюбие, характер спокойный и оптимистичный. Большим умом не отличается, но соображает неплохо. В лидеры не рвется, но и помыкать собою никому не позволит. Восприимчив к разумным доводам. Договороспособен. Свапичи имеют сравнительно небольшую и пока спокойную границу со степью, но при этом у них есть границы и с беспокойными роменами и относительно дружественными северянами, да и людоловы в их земли изредка пытаются наведаться. Так что союз с другими племенами им жизненно необходим.
Вышемир. Возраст около пятидесяти лет, волосы и борода русые, без седины. Размышляя о его характере, я охарактеризовал бы старейшину котлубан как сметливого и хитроватого деревенского мужичка. В мирное время будучи старостой он был на своем месте — и сам жил хорошо, и позволял другим, тем более, что его племя занимало наиболее плодоносные земли с меньшим количеством лесов, что положительно сказывалось на благосостоянии котлубан. Однако времена изменились, фактически началась война, а старейшина племени к этому оказался совершенно не готов из-за отсутствия опыта антикризисного управления. Впрочем, такие же проблемы были и у остальных племен. Ситуация ещё осложняется тем, что котлубане занимают в данной ситуации крайне невыгодное стратегическое положение имея самую протяженную границу с болгарской степью.
Кантемир. Самый молодой из четырех старейшин, который совсем недавно занял эту должность после смерти Турчана. В меру сообразителен, характер спокойный, флегматик. При моём общении со старейшинами предпочитает молчать, давая высказаться другим. Племя тускарей, главой которого он является, изначально, как можно догадаться из названия, жило на берегах одноименной речки, да и сейчас там проживает их большая часть и там же расположена родовая деревня старейшины. Однако в прошедшие мирные десятилетия немалое количество тускарей ушло южнее Семи и расселились на границе со степью, что сейчас является для них большой проблемой и головной болью для Кантемира.
Первые пять дней нашего путешествия мы двигались по Десне, которая в нижнем течении вширь мало уступала Днепру, затем свернули в Семь — гораздо более узкую и извилистую реку, блуждающую среди темных лесов и топких болот, а ещё через два дня земли северян закончились и вскоре мы достигли первого поселения жиган-свапичей, которое пряталось среди лесов на берегу небольшого притока. Как только мы причалили, сразу появилась делегация местных жителей во главе с главой рода — седобородым дедом по имени Окла в сопровождении четырех вооруженных мужиков.
Как выяснилось в ходе последовавшего вскоре торжественного ужина, несколько дней назад в этих местах к югу от Семи появился вооруженный отряд, скорее всего состоявший из ромен, которые и раньше были не прочь пограбить свапичей.
Из-за этих татей, которые себя роменами называют, на том берегу и не живет никто уже лет пятьдесят, — покачал головой Окла, рассказывая о проблемах с соседями, — А землица там хорошая, жаль, что без дела стоит. Ромены лет десять назад хотели там поселение устроить, но мы их предупредили, что это земля наша и спокойной жизни чужакам там не будет. Так и не решились, но бродят постоянно, всё неймется им, бывает и на нас нападают. В прошлый год трех девок утащили, а двух парней, что их охраняли, убили, душегубы треклятые.
Ещё немного пообщавшись на эту тему, мы пришли к решению, что на следующий день организуем совместную операцию под моим командованием. Надо помочь своим новым подданным и показать свои воинские умения. Окла выделял пятнадцать человек, умеющих держать копьё в руках, и из нашего каравана шло восемнадцать мужиков, не считая меня.
Ранним утром следующего дня во главе сборного отряда я переправился через реку и вскоре мы углубились в лес, следуя за проводником из местных, который должен был вывести нас к тому месту, где видели чужаков. Вообще, идти на операцию с отрядом, не прошедшим боевое слаживание и минимальное обучение, было несколько опрометчивым решением, но другого выбора у меня не было. Не сидеть же здесь несколько дней, в то время когда противник у нас под боком будет заниматься непонятно чем.
Разумеется, когда мы вошли в лес, своим бойцам я приказал идти бесшумно и они честно старались выполнять это указание, но, откровенно говоря, получалось это довольно плохо — то сучок треснет, то кто-то кашлянет или чихнет. Чтобы как-то снизить распространение шума, я приказал идти колонной по одному, выдвинув вперед проводника и ещё двух мужиков в качестве головного дозора.
Сам я шел во главе основной группы, сжимая в руках лук и стараясь быть постоянно настороже. Именно поэтому я успел броситься на землю, услышав хлопки тетивы, раздавшиеся из зарослей впереди по курсу. Всего в нашу сторону было произведено порядка десяти выстрелов. Впереди и сзади послышались стоны моих менее расторопных соратников, а я оценив направление, перекатился за ствол широкого дуба и крикнул, обращаясь к тем мужикам, что шли позади:
— Стыр, обходи татей со своими справа, Филин, иди слева! — хорошо, что я перед выходом разбил отряд на отделения по семь человек со своими командирами. Эти двое должны были идти в конце и вряд ли пострадали от лучников.
Отдав указания, я поднялся с земли и принялся стрелять на звуки в кустах, стараясь не слишком высовываться из-за дерева. Судя по крикам и ругани, донесшимся со стороны врага, пару раз у меня получилось попасть. Однако противник не собирался отсиживаться в зарослях, уповая только на лучников, и, после короткой перестрелки из кустов выскочило два десятка татей, которые с яростными криками бросились в мою сторону. Я успел подстрелить ещё одного врага, после чего отбросил лук в сторону и выхватил кинжал. Рядом со мной встали несколько жиганских мужиков, сумевших избежать вражеских стрел, но силы были сильно не равны и вся моя надежда была на тех, кто должен был обойти врага с флангов. Первым на меня бросился молодой безбородый парень весьма внушительной комплекции. Подбежав, он широко размахнулся топором, прицениваясь ко мне как к полену, чтобы разрубить поудобнее. Но я не стал ждать его удара, сделал быстрый шаг вперед и
