работе Международного конгресса по птицеводству в Киеве в 1966 году, будучи большим любителем голубей.
Маньяки, что с них взять?
Московский дворик тех лет с неизменной голубятней.
— Если гол забили в свалке —
Это сделал Лев Бурчалкин! — заорал вдруг истошно какой-то парень в белой тенниске, вскочив со своего места в первом ряду. — Вперед, «Зенитушка», дави мильтонов!
— Во, дает, — восхищенно цокнул языком Юрка Авруцкий. И не удержался, подколол нападающего ленинградцев, что устанавливал мяч на центральной отметке. — Лева, с меня бутылка шампанского, если забьешь!
— Засунь себе ее знаешь куда? — нехорошо ощерился капитан гостей. — Достали уже сегодня со своими подъе…ками!
— Это он почему такой злой? — мгновенно схохмил Данила. — Это все потому, что у него велосипед без сиденья.
Одноклубники, что стояли рядом, переваривали шутку пару секунд, а потом буквально согнулись пополам от хохота. И даже суровый рефери быстро отвернулся. Плечи его тряслись от плохо сдерживаемого смеха.
— Хана тебе, малец! — погрозил кулаком багровый от злости Бурчалкин.
И в следующем игровом моменте, когда Мельник вел пятнистого к воротам Эдуарда Шаповаленко, Лев пошел в яростный и злой подкат. Не увернись Данила, мог бы запросто сломать ногу. Но форвард был начеку и сумел вовремя увернуться. Поэтому прилетело ему вскользь. Больно, конечно, но не смертельно.
Правда, доктор «Динамо» посчитал иначе и понесся к упавшему на зеленый газон футболисту что есть мочи, резво стартанув со скамейки запасных со своим обшарпанным чемоданчиком наперевес. Опустился на одно колено рядом и озабоченно принялся осматривать ушибленное место, опрашивая, попутно Данилу о его самочувствии.
— Да я в порядке, док, — коротко успокоил его Мельник, болезненно морщась. — Честное слово, там по касательной пришлось, ничего страшного.
Болельщики яростно свистели, требуя самого сурового наказания для нарушителя, но Татаржицкий ограничился всего лишь коротким внушением. И мгновенно удостоился целой серии нелицеприятных эпитетов от наиболее рьяных фанатов, в которых сравнение с сырьем для изготовления мыла являлось наиболее безобидным. И цензурным.
Игра вскоре возобновилась. Хозяева прижали ленинградцев к воротам, провели несколько опаснейших комбинаций, и вскоре, после поданного Еврюжихиным углового, Даниле удалось хорошо приложиться к удачно отскочившему из гущи игроков мячу. Голкипер ленинградцев лишь швырнул с досадой на землю свою кепку. 2−1
С таким счетом команды и ушли на перерыв.
А в раздевалке динамовцев ждал неожиданный сюрприз. Мельник зашел в нее одним из последних и потому не сразу понял, почему его товарищи столпились в центре комнаты, вместо того, чтобы рассесться по креслам. Данила вытянул шею и заглянул через голову Аничкина.
— Вить, что там?
— Одуван!
— Да ладно! — воскликнул радостно Мельник и полез вперед, распихивая одноклубников. — Не шутишь? Да пустите же, черти!
Нет, не шутил Аничкин. Бледно-серый, худющий, с черными мешками под глазами, но все с такой же белозубой широкой улыбкой на смуглом лице, в кресле-каталке действительно сидел Ривелино. Рядом с ним находилась дородная медсестра таких богатырских статей, что ей позавидовал бы сам Леонид Жаботинский![2]
— Не толпитесь вокруг больного, товарищи, — громко скомандовала она, заметив, что футболисты подобрались слишком близко к ее подопечному. — Ему нужен воздух. А у вас тут и так дышать нечем! — Она демонстративно помахала ладонью перед лицом.
Ну да, попахивало в раздевалке. А что вы хотите, два десятка здоровых потных мужиков — амбре еще то. А еще рядышком стол массажный, мази разные и прочая химия.
— Дани! — Ривелино заметил Мельника и неловко вскинул руку. — Салют!
Бразилец разразился длинной фразой, смысл которой сводился к тому, что ему до чертиков надоело валяться на больничной койке, и он мечтает как можно скорее вернуться на футбольное поле. Данила старательно переводил жадно слушающим одноклубникам его слова.
— Вот, учитесь! — одобрительно покивал Бесков. Он стоял чуть в стороне в компании Голодца и Ильина и взирал на все происходящее орлиным взором полководца. — Вчера еще без сознания лежал, а сегодня уже в игру рвется. — И не удержался, воткнул-таки шпильку. — Не то, что вы — бездельники.
— А бразилы все с шилом в заднице, — тут же отреагировал острый на язык Маслов. И под дружный хохот одноклубников добавил. — Их хлебом не корми, дай мячик попинать. Хуже только негры.
— Ну-ка? — искренне заинтересовался Константин Иванович.
— А вы не знаете? — нарочито удивился Валерка. — Мне Малой недавно анекдот рассказал. Слушайте загадку: как проще всего остановить шесть рослых негров, насилующих женщину? Бросить им баскетбольный мяч!
— Ха-ха-ха!!!
— Балбесы! — улыбнулся старший тренер. — Как есть балбесы. — И сказал, чуточку понизив голос. — Поаккуратнее давайте с такими анекдотами. Не ровен час, услышит кто-нибудь из начальства, крику потом не оберешься. — Старший тренер метнул многозначительный взгляд в сторону санитарки, глазеющей с интересом на полуголых футболистов, поснимавших майки. — Малой, ты, кстати, и так из милиции уже не вылезаешь.
— Неправда ваша, — смело возразил Мельник. — Я ведь сказал, в прошлый раз дело вовсе не во мне было.
В самом деле, когда комендант передал Даниле известие о том, что с ним жаждут пообщаться на Петровке, 38, то информация эта была несколько преувеличена. Интересовались не самим футболистом, а его детдомовским подопечным Семкой. И не с Петровки, а из вешняковского райотдела. Оказывается, бесшабашный пацан подбил нескольких дружков и они сбежали в неизвестном направлении. А милиция теперь проверяла возможные контакты мальчугана.
Мельник склонялся к мысли, что неугомонный парнишка просто решил продлить себе лето и дернул на перекладных куда-то в сторону Крыма. Почти, как в фильме «Достояние республики», который пока еще здесь не сняли:
— А почему в Крым?
— Там тепло. Там яблоки.
Собственно, центрфорвард так и сказал инспектору по делам несовершеннолетних, толстой лейтенантше с химической завивкой. Мол, нагуляются, накупаются и обязательно вернутся. Та, правда, посыл не оценила и закатила Даниле почти часовую лекцию-нотацию, обвинив в преступном легкомыслии. Пришлось изображать раскаяние и полное осознание неправильности поведения пацанов. А то, глядишь, тетка могла окончательно взбелениться, взяться за пистолет, вывести Мельника во двор, прислонить к стенке и шлепнуть без суда и следствия.
Шутка.
— Одуван, как там Валентина? — Данила наклонился к бразильцу поближе. — Что следователи говорят?
Ривелино насупился. Улыбка вмиг исчезла с его лица.
— Это был несчастный случай! Валья ни в чем не виновата!
—
