зрелым мужчиной. История великих милевиков говорит нам, что они всегда выступали лучше от 25 до 30 лет, чем в более ранние годы».
Другие тоже подчеркивают этот факт.
После соревнований ААЮ в 1966 году Дайроп Берлесон говорил: «Джим Райан уже сейчас лучше Питера Снелла, и, возможно, он будет лучше Херба Элиота. Нельзя предсказать, насколько далеко он может уйти в своем росте».
Один ветеран спортивной журналистики писал: «Если в течение ближайших лет Райан будет работать с тем же напряжением, что и в прошлом, придет время, когда результат 3:51,3 на милю будет для него заурядным. И тогда в Нью-Йорке зрители, возможно, освищут его, если его попытка «выйти» на миле из 3:50 окажется неудачной».
Все это сулит Джиму чудесное будущее, но во всех этих предсказаниях есть оговорка. Люди знают, что великие надежды не всегда становятся великими бегунами. Понимая это, они добавляют: «если он сохранит свой энтузиазм» или «я надеюсь, что он сохранит интерес к бегу».
Специалисты помнят об огромном потенциале, которым обладал австралиец Херберт Эллиот. Этот спортсмен сбросил с мирового рекорда на милю почти 3 секунды, доведя его до 3:54,5. Тогда ему было 20 лет. Специалисты говорили, что он наверняка пробежит милю из 3:50, но Эллиот ушел из спорта, имея лучший результат на милю все те же 3:54,5.
Помнят и Дона Боудена, первого американца, пробежавшего милю быстрее 4 минут. В 20 лет Дон Боуден показал 3:58,7 и... никогда больше не бегал быстрее.
Помнят и Тома О'Хара, пробежавшего незадолго до того, как ему исполнился 21 год, милю за 3:56,9. Он ушел из спорта, не показав ничего большего.
Помнят и многих выдающихся бегунов-школьников, которые, став взрослыми, не улучшили своих результатов. Одним из таких бегунов был Том Салливэн, пробежавший в средней школе милю за 4:03,5. Эксперты готовы включить в этот список и Дайрола Берлесона, пробежавшего милю в 20 лет за 3:58,6 и в течение последующих шести лет сбросившего с этого результата лишь 3 секунды.
Джим пробежал быстрее, чем кто-либо, и при этом был самым юным из великих, но вопрос о том, полностью ли он удовлетворен, остается неясным. Он может сделать почти все, что сделал в прошлом каждый мировой рекордсмен, и все же быть побежденным «психологическим барьером».
Так называемые барьеры в спортивных достижениях регулярно опрокидываются уже долгое время, и все-таки, несмотря на это, люди склонны считать, что новый мировой рекорд - это самое высшее, на что человек способен. Например, когда в тридцатых годах Гленн Каннингхэм пробежал милю за 4:06,7, большинство специалистов считали, что этот результат близок к пределу человеческих возможностей. Может быть, Джим верит, что миля за 3:50 это тоже такой предел?
Вот что замечает по этому поводу Тиммонс: «До тех лор пока Джим настроен напряженно тренироваться для достижения новых, требующих усилий целей, он будет прогрессировать. Однако, если он почувствует сейчас или когда- либо, что он достиг вершины и нет рекордов, которые нужно завоевывать, он может сойти, как сошли многие юные пловцы, показавшие все, что они могли, еще до 20 лет».
Таким образом, многое зависит от того, каковы цели Джима Райана на десять или даже двадцать лет вперед. Будет ли он удовлетворенным, подобно Херберту Эллиоту, если просто будет удерживать мировой рекорд, пока не уйдет со сцены? А может быть, его интересует, на каком месте в списке лучших бегунов всех времен он будет стоять в 1977 или 1987 году?
Вскоре после установления мирового рекорда на милю Джим заявил, что хочет отдыхать шесть недель. «Я собираюсь просто ничего не делать - просто валяться на полу и быть таким, как все. Я хочу сесть в кресло и, задрав ноги, смотреть телевизор».
Тем, кто считает это заявление первым признаком того, что у Райана оружие приходит в негодность, следует понять, что Джим говорил о своем желании отдохнуть в конце долгого, напряженного спортивного сезона и после ряда труднейших в его жизни состязаний.
«Примерно день,- говорит он,- у меня не было желания думать о результатах более высоких, чем я достиг. Но у меня уже возникало такое чувство и раньше, скажем, после 1500 метров за 3:39,0 в 1964 году и мили за 3:55,3 в прошлом году. Тогда казалось, что я достиг своего предела. Но со временем, тренируясь, я начинал бегать еще лучше. Сейчас я чувствую, что, может быть, смогу пробежать лучше; по крайней мере, я надеюсь на это».
Позднее Джим сказал: «Я не собираюсь в какой-то мере сдавать позиции. Уже сейчас меня снова волнует бег, и я разрабатываю планы выступлений на закрытой дорожке».
Перед ним также стоит проблема работы - неважно, какой она будет! - и он понимает, что решение этой проблемы становится все более настоятельным.
В конце лета Джим работал фотокорреспондентом с полным рабочим днем. В выпуске журнала «Кэпитал Джорнэл» была на целую страницу завоевавшая приз серия фотографий Джима о семье, где купили собаку. Его способности в фотографии очевидны.
«Фотографии Джима становятся день ото дня лучше, по мере накопления опыта, и его интересы в жизни не ограничиваются только спортом»,- говорит Кларксон. Он считает, что у Джима большой талант к фотожурналистике.
Тиммонс убежден, что «Джим может многое сделать как общественный деятель, если будет выступать перед публикой. Его достижения выдающиеся, и,помимо всего прочего, он во всех отношениях нравится людям. Я думаю, что в будущем он может быть большим человеком в общественной жизни».
Однако сам Джим смотрит на это иначе: «Меня это особенно не волнует. Мне иногда кажется, что человек, чья профессия - связь с публикой, пытается всучить ей то, в чем она по-настоящему не нуждается, и у меня это особого восторга не вызывает».
Тиммонс и Эдмистон полагают также, что из Джима мог бы получиться неплохой тренер. Были разговоры и о том, что Джим может быть математиком или инженером. Однако тренерская работа Джима не интересует. «Учить или тренировать других - это не то, что я хочу». С другой стороны, он еще не определил для себя предмета специализации как студент Канзасского университета. «Я хочу найти себе дело, но не знаю, в какой области приложить свои силы».
В одной области, однако, Джим знает, что делать в будущем. «Случалось, что мне хотелось послать к черту людей, старающихся использовать все мое свободное время. Каждый вечер кто-нибудь мне звонит, и это не один, а шесть или восемь звонков. Ко мне в комнату поздно вечером, когда я уже лег в постель, могут заявиться студенты
