были, друзьями также не стали. Убеждения, говорите, разделяли их? Этого никто никогда не замечал. А вот объединяла уникальная газета. Селезнёв до конца жизни говорил близким людям, что самым счастливым временем для него стали годы, проведенные в «Комсомольской правде». Для Боднарука работа в «КП» также была счастьем.
Но на той же странице автобиографии, где про Селезнёва, Николай пишет и о своем изменившемся отношении к родной «Комсомолке»:
«Газета продолжала набирать обороты, и вскоре тираж перевалил за 18 миллионов, что зафиксировано в Книге рекордов Гиннесса. Всё шло замечательно, но того восторга, который испытывал до отъезда, уже не было. Привыкший к стандартам свободной прессы, я понимал, что моя замечательная газета на самом деле всего лишь пропагандистский листок и отличается от других только тем, что делают ее талантливые люди. Та же песня — фальшивых голосов меньше. Вместо объективной информации о происходящем печатаются огромные полотна с „размышлизмами“, или трогательные житейские истории, или ведутся жаркие дискуссии на второстепенные темы».
Неожиданно. И — Бог Коле судья. Он остался в моей памяти прекрасным, трепетным, тревожным человеком, хорошим ответсеком, хорошим художником, который отлично писал по-русски, хотя был коренным западным украинцем из Винницкой области.
Осуждать Геннадия Николаевича Селезнёва за его неподдельную «коммунистичность» никто не вправе. Кстати, неплохо поразмышлять на досуге, кто, вернее, какие люди оказались наиболее ценны российской истории в точности по Маяковскому. Что, интересно, у вас получится?
Глава 14
Фишка эпохи: колбасные электрички
Еще весной 1975 года я переехала из Саратова в Куйбышев на новое место работы — собкором «Комсомолки». Мы с мужем сели в «Ракету» и быстро добрались до места назначения. Волга тогда была очень живой рекой: по ней вверх-вниз мчалось или степенно шло множество теплоходов, танкеров, сухогрузов, барж, скоростных судов на подводных крыльях и частных моторных лодок. Из гостиницы я сразу доложила в Москву о прибытии и сообщила телефон для связи. Отправившись осматривать Куйбышев, мы забрели в магазины, и тут нас ждал сюрприз: в продуктовых магазинах бывшей Самары, в отличие от саратовских, лежало на прилавках мясо.
Территория истории
Страну накрывала продовольственная проблема…
Через некоторое время по прибытии в Куйбышев мне пришлось сделать интересный вывод о роли личности в истории. Надо было представиться первому секретарю обкома КПСС В. П. Орлову. Он рассказал про область, которую возглавлял, расспросил о моем понимании задач собкора центральной газеты, затем поинтересовался, определился ли обком комсомола с машиной для корпункта. Узнав, что мне выделили газик, Владимир Павлович сразу же взялся за телефон «вертушки» — того вида прямой связи, где обходятся без секретарш, и позвонил комсомольскому хозяйственнику: «Александр! У нас единственная женщина-собкор! А ты ей — газик?! Прими меры… Да, „Волгу“».
Хлопнул в сердцах по телефону трубкой, а тот вдруг сам зазвонил. К партийному «губернатору» обращался некий чин, который отвечал за продовольствие в области и тоже имел «вертушечный» аппарат.
— Сколько тонн мяса получено и какого? — попросил уточнить Орлов и стал что-то записывать. — Так. Сначала раздайте в рабочие столовые, а остальное пустите в свободную продажу.
Через четыре года Орлова, умного, честного, интересного человека — настоящего коммуниста, если хотите, — забрали в центр. Нужно ли говорить, что после его отъезда в Москву в куйбышевских магазинах сразу не стало мяса? А колбасу и сливочное масло начали продавать по талонам.
Это обогатило только куйбышевских колхозников: на рынках областного центра они продавали мясо по цене, которая им нравилась, — 5 рублей за килограмм. В ценах, скажем, 2021 года — это примерно 1000 рублей или даже больше. На рынки Куйбышева и области потянулись крестьяне с севера и востока огромной, как Болгария, Саратовской области, потому что на рынках Саратова местные партийные власти активно, по-сталински, боролись с «частными производителями» и установили предельную цену — 3,5 рубля за килограмм, что «частникам» было невыгодно.
Логично было бы в этом месте задать вопрос: много ли было голодных в СССР, не валялись ли по улицам больные детишки, не привозили ли людей с алиментарной дистрофией в больницы?
Ничего подобного! Никаких голодных близко не было.
Дело, собственно, заключалось не в отсутствии продовольствия, его могло хватить, а лишь в особенностях советской экономики, структуре питания и типично советских привычках. Не наблюдалось в витринах европейского разнообразия, бананы и апельсины продавались в очередь, это так; но молочные продукты, а также картофель, овощи, местные фрукты, хлеб, крупы и макаронные изделия, яйца, масло растительное в куйбышевских магазинах продавались свободно. А уж выпечки сколько было… Да, кроме мяса, колбасы и сливочного масла всего было в достатке. Более того, и «дефицит» выпускался промышленностью. Но советские люди под влиянием страха «как бы завтра не было хуже» были очень запасливы. И народ покупал мясо, где мог, впрок, благо холодильники с морозильниками внутри были теперь практически в каждой семье.
Но вот как-то летом, уже в начале 1980-х, мне пришлось поехать в командировку в Ульяновск. Зашла вечером в продуктовый магазин в центре города, чтобы взять себе что-нибудь на ужин в гостиницу, и ничего в продаже не увидела.
Вопрос: могла ли я написать о недостатке продуктов в Куйбышеве, Пензе, Саратове, Саранске и Ульяновске, а кто-то из моих собратьев-собкоров — о своей зоне, а наш новый шеф Г. Н. Селезнёв — опубликовать эти сообщения в газете «Комсомольская правда», чтобы честно показать положение дел в провинции?
Нет. Это были вопросы стратегической безопасности страны, во-первых. Во-вторых, мы таким материалом могли напугать советских читателей, привыкших верить нашим газетам безоговорочно. Типичный советский человек мог слушать зарубежные «голоса» и хотел — верил им, хотел — не верил. Но впасть в панику в Оренбурге из-за сообщения в правдивой советской газете о том, что даже на родине Ленина к вечеру нет в магазине продуктов, мог запросто.
Парадокс: при нежелательности разгромных статей на тему проблем с продовольствием приветствовались газетные материалы о том, как с продовольственной проблемой справляются на местах.
Знающие люди, в том числе Геннадий Селезнёв и другие главные редакторы центральных газет, были осведомлены о том, что в ЦК КПСС готовится очередная программа по улучшению снабжения населения продовольственными товарами — Продовольственная программа. Стало известно, что разрабатывается она под руководством М. С. Горбачёва, никому пока особо не известного, довольно молодого, годящегося в сыновья что Брежневу, что Кириленко, что Громыко, секретаря ЦК КПСС.
Каждой газете хотелось выступить с каким-нибудь ярким материалом, возможно, серией материалов, которые показали бы живой интерес издания к решению продовольственной проблемы и умение ее, эту тему, подать лучше всех.
«Комсомолке» ничего не надо было
