слишком близко к пустоши и Цахире, а туда взглянуть может только он.
— А Махарат на нас не нападет?
— Она уже пару раз объявлялась, чтобы переговорить с Шоро о нашей выдаче. Но Шоро тот еще прохвост: ему шлангом прикинуться раз плюнуть. Брешет, что мы заключение в его лесу проходим.
— Она себя не раскрывает из-за четырехкрылого?
— Он не единственная причина её скрытности. Махарат не хочет терять такой перспективный лес, как шоровский. В «прекрасном» будущем именно этот лес пополнит её персональную армию. Но… если потребуется, она и им пожертвует.
— Но разве её ясновидящие не могут сказать, что он лжёт?
— Предвиденье будущего — наука не точная. Да и мы очень близко от Цахиры. После исчезновения сердец леса, она сейчас создает такие помехи, что мы даже коллективно с изумрудными хранителями ничего не смогли увидеть.
Дима выполз из воды и сел рядом с греющейся на солнце Катей. Издали он заметил, как Мирослав посмотрел на него с животным ужасом. Помнил. Дима хотел сам подойти к старшему брату, но его остановила Катя:
— Не стоит.
— Но…
— Это не наш Мир. Этому еще надо переварить и избавиться от фанатизма. Сейчас не время и не место, чтобы вправлять ему мозги.
Шоро о чем-то разговаривал с Иро, иногда бросал подозрительные взгляды в сторону Димы, словно он в любой момент мог призвать четырехкрылого. О чем говорили отцы леса, Дима не слышал, но беседа проходила в напряжении.
— Когда проснется Бахо? — спросил он.
— Я этого не вижу, но думаю, не раньше зимы, — отвечала Катя. — А вот то, что нас попытаются завербовать сюда, даже без дара предвижу, — она неприязненно скосила взгляд в сторону группы хранителей, среди которых стоял и знакомый Диме Карлей.
— Завербовать? — не понял Изис, подплывая с помощью одной руки. — Мы же из папиного леса.
— Пока хранитель не достигнет столетнего возраста его можно переманить в другой лес. Так сказать, пока он корни не пустил. С преемником такой номер не прокатит, а вот с тобой…
— У меня же уже есть пара и я создатель леса.
— Что не мешает сделать из тебя очередную шоровскую проститутку. Ты ведь лес свой еще не посадил. Хвост может и отвалится.
— Вот умеешь ты исказить вещи так, что они прозвучат мерзко, — поморщился Изис. — Не вижу ничего плохого в том, чем занимается Захим.
— Как же мне хочется утопить твоего брата, Дима, — призналась Катя. — Одно лицо, а такие разные. А теперь, Изис, послушай своё будущее. Если ты считаешь, что тебя будут окружать одни грудастые красотки, то сильно в этом ошибаешься. Сильная женщина не значит красивая. И в твой гарем хорошо, если одна красивая девушка войдет, остальные будут страшными как кикиморы, потому что таких «умных» как ты здесь пол леса. Так что столкнешься ты здесь с жесткой конкуренцией, косатик.
— Ты самая хреновая гадалка из тех, что я встречал, — проворчал Изис под смех Димы.
Катя показала ему высунутый язык, как когда-то в их родном мире. На миг даже позабылось, сколько ей на самом деле лет.
— О, пошла вербовка, — заметила она, как группа хранительниц отделилась от основной и подошла к её детям.
— Ты не волнуешься, что кто-то захочет остаться? — спросил Дима.
— Пф, там Сергей сидит, так что шоровские девчата обломаются. Даже Кирилла не уломают, а он у нас как папка, западает на фигуристых женщин.
— Чем же ты их папку завлекла? Что-то я ни спереди, ни сзади выдающихся форм не наблюдаю, — поддел её Изис.
В ответ Катя едва не утопила его крыльями.
— Ты лучше за муженьком следи! — вынырнул Изис, показывая в правую сторону. — Вот наставит он тебе рога с грудастой красоткой, будешь знать!
Вместе с Димой Катя лениво повернулась в указанную Изисом сторону. Эфо действительно стоял и разговаривал с уже знакомой Диме чёрной хранительницей.
— Знаешь, в чем состоит неприятная особенность объединения? — поставила подборок на руку Катя. — Я знаю обо всех его бывших любовницах. С кем, когда, почему, где, и даже в каких позах. У него в каждом лесу по одной такой грудастой красотке.
— И ты так спокойно об этом говоришь? — опешил Изис.
— Еще одна неприятная особенность объединения, которая всех вас так сильно пугает: стёртые границы. Представь, что в твоих мозгах сидит еще один разум и думает, фантазирует параллельно с тобой. Тебе доступны не только мысли, но и все воспоминания, образы и желания.
— И как это связано?..
— А ты что думаешь, он с ней разговаривает, а я помалкиваю в тряпочку?
— Хочешь сказать, твое присутствие у него желание отбивает?
— Третья особенность объединения: она не вызывает у него желания. С уже одной дебилкой проходили. Та к нему голая ночью приходила, а фигурку у неё была не хуже, чем у этой красавицы, так он её на улицу вынес и бросил в лужу голой задницей. Мелочь, а приятно.
— Я правильно понимаю, аналогичная ситуация и с тобой?
— Ага, правильно, самая симпатичная попка у моего мужа. Так и хочется укусить.
На её слова Эфо на минуту развернулся корпусом и с поднятой бровью посмотрел на супругу. Между ними было приличное расстояние, но то, что она сказала, явно не осталось им незамеченным.
— Катя, — заговорил Дима, — она же хранитель, разве не видит, что он в объединении?
— Видит, они все видят, но цепляются за старые чувства и отношения. Не хочет отпускать и признавать, что её такую сногсшибательную променяли на плоскодонку с грудью и ж…пой с кулачок, — она грустно коснулась водной глади раскрытой ладонью. — Шутки шутками, но я очень хорошо их понимаю. Очень больно видеть его с другими женщинами, когда ты любишь, а он нет. Не раз и не два было желание всё бросить, плюнуть и вернуться домой. Мне бы хватило знаний и умений, чтобы прыгнуть куда надо…
— Что остановило? — спросил Изис.
Вместо ответа она достала синий кристалл и коснулась маленькой лужи на камне. В отражении Катя пряталась в кустах и осторожно смотрела в местный аналог бинокля, следя за толпой хранителей. Эфо стоял на каком-то собрании рядом с Дахотом и Дахиром, положив руку на плечо второго.
В отражении промелькнуло еще пару воспоминаний Кати, где Эфо касался своим лбом лба Дахота или обнимал как сына Дахира.
— Все триста лет они были с ним, — Катя вытерла слёзу в уголку глаза, убирая кристалл. — И я боялась… что больше не увижу их. Даже забыв прошлое, беспокойство за них не покидало меня, приходило в видениях и во снах. Триста лет — очень долгий срок, особенно
