Книга Законы прикладной эвтаназии - Тим Скоренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
И двери расходятся, и первая пуля летит в тёмный проём и находит свою жертву. Просто солдатик, ничего более, он падает вперёд лицом, и Майя слышит крик:
«Это я, Амайя, это я».
«Ты забыл добавить “сан”, ублюдок», – тихо произносит Майя и стреляет снова, передёргивает затвор и стреляет в уже закрывающиеся двери лифта.
Вдруг Накамура поднимается. Он бежит к лифтам, хватается руками за панель вызова и выдирает её с корнем. За его широкой спиной Майя не видит, что под панелью, но затем Накамура отходит назад, а сверху начинает опускаться толстая плита.
«Всё, – говорит он. – Они не прорвутся. Никто не прорвётся».
Он стоит с опущенными руками, смотрит на бронированную стену. Майя чувствует, что Накамуре осталось немного. Он просто не хочет жить, и это нежелание чувствуется в каждом его движении, в его позе, в выражении лица – когда он поворачивается и смотрит на тело Иинг.
И тогда Майя понимает, что у неё остался последний, единственный шанс. Она кладёт винтовку на пол, смотрит на Накамуру и говорит:
«Спаси меня».
Россия, Москва, июль-август 2010 года
Самое сложное – это дети. Вводя смертельную инъекцию старику, Морозов знает, что прав. Его жертве всё равно нечего терять, кроме боли, страха и отчаяния. Дети – это другое дело. Каждый раз, когда он смотрит в их невидящие глаза, то боится, что ошибся. Но единожды взваленную на плечи ношу приходится нести до конца.
Жил-был на свете мальчик по имени Дэвид Филипп Веттер, родившийся в 1971 году с тяжёлым комбинированным иммунодефицитом. Всю свою жизнь он провёл в абсолютно стерильной среде, в пластиковом пузыре. Десять лет в больнице и два года – дома. Вы представляете жизнь ребёнка, которого мать не может прижать к себе, не может погладить? Который всю свою короткую жизнь смотрит на мир через слой целлофана? Все игрушки и книги подвергались для него тщательной дезинфекции в камере с окисью этилена, где их выдерживали при высокой температуре в течение нескольких часов. Еду обрабатывали потоком активных веществ.
Но он жил. Отрезанный от мира, от родителей, от дома. У него не было друзей и знакомых, зато его показывали по телевизору в программах теленовостей, а болезнь назвали в его честь «синдромом мальчика в пузыре». Он умер в возрасте двенадцати лет от рака, вызванного неудачной пересадкой костного мозга от его сестры.
Алексей Николаевич спрашивает себя: как бы он поступил в таком случае? Ведь ребёнок был умственно полноценным. Ребёнок рос, ел, пил, играл, разговаривал. Но его жизнь была обрубком, жалким куском полноценной жизни. Нужно ли было поддерживать это мучительное искусственное существование в течение долгих лет, тратя на него силы и время?
Случай Веттера не единичен. Морозов знает ещё одну историю – про знаменитого циркового фрика Джонни Эка, «полумальчика». Он родился в 1911 году с крестцовым агенезом. Нижняя часть его туловища была настолько неразвита, что практически отсутствовала. Он был ровно половиной человека – без ног, без половых органов, с деформированной пищеварительной системой, и его дорога могла лежать только в шоу уродов.
И он не сдался. Он научился ходить на руках быстрее, чем иные на ногах, и его коронным трюком стала стойка на одной руке. Он сам сконструировал гоночный автомобиль с ручным приводом и принимал участие в любительских соревнованиях. Он снимался в кино – в «Тарзане» и в «Шоу уродов» Тода Браунинга. Он рисовал картины, писал стихи, сам себе шил одежду и делал поделки из дерева. «Что можете вы, чего не мог бы я? Разве что ходить по воде, да?» – спрашивал он журналистов, смеясь над ними. Он с помощью рук забрался при большом скоплении народа на стосемидесятиметровый монумент Джорджа Вашингтона.
Если бы его умертвили сразу после рождения, было бы это правильно?
Все культуры, существовавшие в экстремальных условиях, вводили жесточайший «конкурс» для детей. Выживали сильнейшие – те, кто мог сам о себе позаботиться, сам за себя постоять. Спарта – это не более чем раскрученный пример. Увечных младенцев уничтожали в индейских племенах, в азиатских общинах, в африканских культурах. Дети проходили различные обряды посвящения, которые могли закончиться трагически. И такой конец был правильным, само собой разумеющимся. Ребёнок, не способный пройти испытание, может подставить под удар всё племя.
Морозову повезло: и его сын, и внучка вполне здоровы. Поэтому он, Морозов, может позволить себе быть жестоким по отношению к другим.
Дети рождаются с болезнями, которые ограничивают их земной срок пятью-семью годами. И это годы мучений. Дети рождаются с синдромом русалки, цистинозом, болезнью Ниманна-Пика типа С, гидроцефалией – и живут, их тянут вверх, хотя их дорога должна вести вниз, в смерть. Родители отказываются от нормальной жизни, они боятся родить других детей, они борются за жизнь существ, которые не принесут человечеству ничего хорошего. Они просто умрут, их не останется даже в воспоминаниях. Попутно они разрушат чужие жизни.
Доброе утро, детишки. У вас болезнь Тея-Сакса, болезнь Гоше второго типа, болезнь Гюнтера, болезнь Менкеса, синдром кошачьего крика, фибродисплазия, синдром лиссэнцефалии Миллера-Дикера. Вас вылечит добрый доктор Алексей Николаевич Морозов. Он всем вам поможет. Больше никаких операций, никаких пересадок костного мозга, ни одного дня в больнице. Больше не будет боли, не будет уколов, не будет больничной стерильности и визитов мамы раз в две недели по выходным.
Если бы Морозов работал в родильном отделении, всё было бы проще. Некоторые дети просто задыхались бы в камерах для недоношенных или рождались бы мёртвыми. Но Морозов слишком далеко от родильного отделения.
Когда он убивает старика, он спасает старика. Когда он убивает ребёнка, он спасает родителей.
В 1988 году в неврологию поступил бывший пилот-вертолётчик по фамилии Сергеенко, ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС. Он получил страшную дозу, и лучевая болезнь просто растворяла его тело подобно кислоте. Он постоянно орал от боли, потому что нервы были воспалены по всему организму. Так ощущает себя человек, с которого заживо сдирают кожу специальным ножом. Сначала – с рук, затем – с ног, затем оскопляют, отрезают уши и нос, снимают скальп и кожу с лица, затем с груди и спины. Всё это время человек жив.
Морозов запомнил смерть Сергеенко навсегда. Пилоту было двадцать девять лет. Именно тогда Морозов понял: возраст не имеет значения. Милость нужна любому человеку.
Час ночи. Морозов идёт в детское отделение больницы. Оно – в другом корпусе, нужно миновать больничный двор. У него нет с собой шприца с ядом, поскольку он не понадобится. Морозов хорошо знает, где лежит его «пациент».
Это мальчик по имени Серёжа. У него болезнь Александера, патологоанатомически демиелинизирующая лейкодистрофия. Увеличение массы головного мозга, высокая температура, судорожные припадки, слабый мышечный тонус, прогрессирующая гидроцефалия, пирамидные знаки, всё сопутствующее. Он в детском отделении уже около года. Сколько он ещё протянет? Полгода? Год? Подобные заболевания прогрессируют быстро, очень быстро.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Законы прикладной эвтаназии - Тим Скоренко», после закрытия браузера.