если не сделает этого. Ощущение его бархатного языка, ищущего мой, разожгло желание, достаточно сильное, чтобы заглушить мой страх. Мою неуверенность. Все обещания, все клятвы, которые муж дает своей жене, отозвались в его отчаянном поцелуе. Больше не было никаких сомнений. Не было причин бороться с тем, что мы нашли друг в друге. Все, что оставалось, это комфорт от осознания того, что неважно, что свело нас вместе и насколько болезненным было наше прошлое… это больше не имело значения. Ничто не имело значения, кроме нас.
Он прервал наш поцелуй и прислонился лбом к моему лбу, а его рука прижалась к моему животу.
— Если Елена не права, то ничто не помешает мне посеять в тебе свое семя. — Он крепче сжал мою голову и заставил меня выгнуть шею. — Что бы ни случилось, ты родишь мне детей, Segreto. И мы будем связаны навеки.
* * *
СВЯТОЙ
Я приказал привести на яхту своего личного лекаря, чтобы он осмотрел Милу и убедился, что она не ранена. Он попросил оставить его наедине с ней, но мой смертоносный взгляд точно сказал ему, как я отношусь к его просьбе.
Я сидел на стуле напротив ее кровати, следил за каждым его движением и изо всех сил старался не обращать внимания на тревогу, поселившуюся в моем нутре. Для меня это была новая территория… чувствовать себя настолько защищающим кого-то. Чувство было настолько сильным, что иногда меня посещали мысли о том, как бы я хотел запереть ее в этой комнате и сделать так, чтобы никто не мог к ней подойти.
Врач проверил ее пульс, температуру и задавал ей чертову уйму вопросов. Но она почти ничего не замечала вокруг, продолжая смотреть на белую палочку, лежащую на прикроватной тумбочке.
— Сколько еще осталось? — Она подняла глаза на доктора, который закрепил стетоскоп на шее.
Он взял палочку и осмотрел ее, в то время как мы с Милой, казалось, перестали дышать.
Доктор посмотрел на меня.
— Тест показал, что ваша жена действительно беременна.
— Спасибо, доктор. — Я отмахнулся от него кивком, не сводя глаз с Милы, которая застыла на матрасе, поджав колени к груди.
— Я вернусь на следующей неделе, чтобы провести повторное обследование.
— В этом нет необходимости, доктор. — Я поднялся на ноги. — К тому времени мы будем в Нью-Йорке.
Доктор кивнул и вышел из палаты. Только когда дверь закрылась, Мила выпрямилась на кровати.
— Нью-Йорк?
Слова ускользали от меня, пока я шел к ней. Я проигнорировал вопрос в ее глазах. Ее неуверенность. Ведь все, что я видел, это красоту женщины, которая стала самым важным человеком в моей жизни. И теперь, когда я знал, что она носит моего ребенка, я понял, что это все, чего я никогда не знал, что хочу.
— Святой, мы едем в Нью-Йорк?
Мила требовала ответа, но, когда я приблизился к ней на расстояние дюйма, я обхватил ее за плечи и запустил пальцы в ее локоны, притягивая ее ближе, чтобы я мог приникнуть к ее губам и утонуть в ее вкусе.
Наши рты слились в единое целое, и прекрасная баллада ее стонов запела в моей крови. Сирена, так легко заманивающая меня на верную гибель.
Обхватив ее за талию, я приподнял ее на носочки и прижал ее тело к своему. На протяжении многих лет я убеждал себя, что в мире нет женщины, способной приручить меня, нет женщины, достаточно сильной, чтобы стать моей слабостью. И все же она была здесь. Эта девушка должна была стать лишь подписью. Пешкой. Средством достижения цели.
А теперь… она стала моей жизнью.
— Я люблю тебя, Мила, — прошептал я между влажными поцелуями.
— Я тоже тебя люблю.
Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы оторвать свои губы от ее губ и не сорвать с нее одежду, как дикарь, и не трахнуть ее так, словно я мог выгравировать свое имя на ее душе своим членом.
— Я увезу тебя в Нью-Йорк. Здесь небезопасно.
Ее сияющие глаза вопросительно смотрели на меня.
— Рафаэль мертв, Святой. Он больше не может причинить мне вреда.
— Но мой отец все еще здесь. Я же говорил тебе. Возможно, он спас тебе жизнь, но за это придется заплатить. Я не хочу рисковать ни твоей безопасностью, ни безопасностью нашего будущего ребенка.
Она обхватила мою щеку мягкой ладонью и уставилась на меня, словно я был ее светом в темноте. Но все было наоборот. Она была светом, укротившим мою тьму, солнцем, покорившим ночь и все тени, которые в ней таились.
— Теперь ты моя жизнь, Мила. — Я провел большим пальцем по ее соблазнительной нижней губе. — Все, что я делаю с этого момента, — ради тебя и нашей семьи. Понимаешь?
Ее улыбка была теплой и искренней, красивой и чистой.
— Я понимаю.
— Хорошо. А теперь, — я отступил назад, — тебе нужно отдохнуть.
— Мне нужно спросить тебя кое о чем. — Она прикусила уголок нижней губы. — Рафаэль. Он сказал, что обратился к тебе с предложением купить его акции. Но ты отказался. Почему?
— Мила, я же говорил тебе, что не могу обсуждать с тобой дела.
— Я знаю. Мне не нужны подробности. Я просто… не понимаю, почему ты отказался от его предложения, если ты так старался не дать отцу заполучить акции.
Я потер затылок. То, что ее брат был больным ублюдком, которому нужны были деньги, чтобы оплатить свой путь в торговлю людьми, не было тем, что ей нужно было знать.
— У меня были свои причины не вести дела с твоим братом, Мила.
Она нахмурилась.
— Ты мне когда-нибудь расскажешь?
— Это маловероятно. А теперь отдохни немного.
— Хорошо. — Она надулась. — Есть новости о Елене? — Ее изумрудные глаза выдавали ее беспокойство.
— С ней все будет в порядке. Все, о чем тебе нужно беспокоиться, это забота о себе и моем сыне.
— Сыне?
— Да. — Я улыбнулся и откинул простыни. — Моем сыне.
Она села на кровать с забавной ухмылкой на лице.
— А что, если это девочка?
Я наклонился и целомудренно поцеловал ее в лоб.
— Тогда у меня на руках будет много крови на долгие годы.
Ее смех наполнил мою грудь теплом, а сердце переполнилось так, как никогда в жизни. Я был живым доказательством того, что нет ничего, чего бы не коснулась любовь.
— А теперь отдыхай.
— Да, сэр.
Я потянулся к дверной ручке.
— Запомни эти два слова, когда я приду к тебе в постель сегодня вечером.
Я закрыл за собой дверь и прошел в свой кабинет, где меня уже ждал
