разворот. Тогда, возможно, удалось бы снести мне мочку.
Я тронул ухо. На китель капала кровь. Ерунда, конечно, даже царапиной не назовёшь, но по побледневшим лицам обоих Юсуповых и Андрея я понял, что им стало не по себе.
— Стреляй! — проорал Вронский, выпятив грудь.
Я прицелился.
Теперь, когда моей жизни ничто не угрожало, я задумался: а что мне, собственно, делать с этим персонажем? Убивать его мне ни к чему. Хотя бы по той причине, что вопросов с Юсуповыми это ни коим образом не решит. А вот проблемы — проблемы будут. Первый выстрел уже прозвучал, его наверняка услышали. Вырезать пулю на полном серьёзе я, конечно, не стану, это был спектакль, призванный деморализовать противника. Попасться наставникам сидящим над трупом со скальпелем в руках, с головы до ног в кровище и заехать в сумасшедший дом до конца своих дней — в мои планы не входит. Скальпель я купил исключительно для того, чтобы мой соперник наложил в штаны, и своего добился. Паникерский выстрел Вронского — тому подтверждение.
Ну а дальше-то что?!
Впрочем, от меня ждут выстрела...
Я со вздохом прицелился и спустил курок. Пистолет выплюнул сноп искр, клуб дыма и — пулю. Но долететь до цели пуля не успела. Там, где была проведена черта, что-то случилось. По воздуху пробежала разноцветная рябь.
— Да вы подготовились, господин Вронский?! — крикнул Андрей с негодованием в голосе.
— Это не я! — завопил Вронский, размахивая незаряженным пистолетом. — Клянусь, это не...
— Это я! — громыхнул голос, и все, вздрогнув, закрутили головами.
Со стороны освещённой фонарями дорожки приблизился силуэт. Второй выдвинулся с противоположной стороны, из теней. Я моментально узнал обоих.
Первый — Всеволод Аркадьевич Белозеров. Говорил он, и таким злым мне его видеть пока не доводилось.
— Положите оружие, господа! — приказал Белозеров, и мы с Вронским подчинились. — Я молчу о том, что вы умудрились опустить себя до такого мальчишества! Но затеять стрельбу в императорском саду?! Вам повезло, что вас не схватила дворцовая стража! Все пятеро могли бы пойти на эшафот по обвинению в попытке вооружённого переворота!
— Мои пистолеты, — процедил сквозь зубы второй, а именно — Илларион Георгиевич Юсупов. — Которые я храню в своей комнате, в запертом шкафу! Не потрудитесь ли объясниться, Георгий Венедиктович?
На меня он даже не посмотрел. Он сверлил глазами своего племянника, который отвечал ему наглым и самоуверенным взглядом.
— Полагаю, мы разберёмся с этим позже, в стенах Академии, — сказал Всеволод Аркадьевич. — Сейчас предлагаю уйти отсюда как можно скорее. Илларион Георгиевич, заберите ваше имущество.
— Собери, — прорычал Юсупов племяннику.
Тот дёрнул плечом:
— Я — дворянин! Не собираюсь ползать по земле, собирая всякий мусор!
— Здесь все до единого — дворяне. Пока ещё.
Видимо, в последней фразе крылось что-то особо значимое, потому что Жорж опустил взгляд и, закусив губу, подошёл ко мне. Наклонившись, поднял пистолет.
— Мы ещё не закончили, — прошипел он так, чтобы слышал только я.
— Мы ещё даже не начали, — в тон ему отозвался я.
Глава 21. Слухи разносятся быстро
Войдя вместе со мной к себе в кабинет, Всеволод Аркадьевич протянул ко мне руку. Я машинально отступил. В следующее мгновение эту руку заломил бы, но вовремя опомнился, и позыв удалось сдержать.
— Что с вами, господин Барятинский? — недоуменно глядя на меня, спросил Белозеров. — Я всего лишь хочу оказать вам медицинскую помощь. — В его ладони появился светящийся клубочек.
Минута — и царапина на моём ухе перестала кровоточить.
Усевшись за стол, Всеволод Аркадьевич устало потёр виски. Выглядел он, к слову, не очень — бледное лицо, красные воспалённые глаза. Если бы речь шла о другом человеке, я бы предположил чрезмерные возлияния накануне. Но по правилам Академии употребление алкоголя здесь было категорически запрещено даже преподавателям. Хотя, справедливости ради — дуэли тоже были запрещены...
Собственно, с этого Всеволод Аркадьевич и начал разговор.
— Я не буду спрашивать, читали ли вы устав академии, Константин Александрович, — хмуро проговорил он. — Уверен, что читали. И что прекрасно знаете, чем вам грозит этот, безусловно, дерзкий проступок. Я задам другой вопрос: в чём причина вызова? Это ведь господин Юсупов вызвал вас, верно?
— Верно, — кивнул я.
— Согласно дуэльному кодексу, вы могли отказаться, — продолжил Белозеров. — Могли выставить вместо себя кого-то из знакомых старшекурсников — к примеру, вашего родственника господина Голицына. Ни для кого не секрет, что старшим курсам негласно дозволено многое — куда больше, чем зелёным юнцам, едва успевшим поступить в Академию. Вы могли, в конце концов, сообщить о нарушении господином Юсуповым правил мне или кому-то из наставников...
— Не мог, — резко сказал я. — В таких вопросах я предпочитаю придерживаться собственных правил. Кляузничество — не из их числа. Впрочем, меня не устроил бы ни один из озвученных вами вариантов.
— Да-да, — покивал Белозеров. — Именно так я и подумал. Почему и задаю вопрос: что явилось причиной вызова?
— Башня.
Белозеров приподнял брови:
— Башня?
— Господин Юсупов не поверил моему рассказу о том, что случилось, — объяснил я. — Обвинил меня во лжи и вызвал на дуэль.
— Господину Юсупову, полагаю, всё ещё на дает покоя его поражение на поединке, — проворчал Белозеров. — Господин Юсупов весьма честолюбив. Он будет искать любой повод для того, чтобы поквитаться с вами. Неужели вы этого не понимаете?
— Отчего же? Прекрасно понимаю.
— Понимаете — и поддались на эту провокацию?
— А что, по-вашему, я должен был делать? — хмыкнул я. — Отказаться от вызова и покрыть себя несмываемым позором?
— В ходе дуэли вы могли серьёзно пострадать!
— Возможно. Но в итоге — как вы, вероятно, заметили, — не пострадал никто.
Белозеров покачал головой. Уставился на меня своими воспалёнными глазами.
— Шутить изволите, Константин Александрович? Так поспешу расстроить — это вам не шутки!
— Помню, — кивнул я. — Штрафные баллы. Отчисление...
— Ох, да если бы только это.
Белозеров встал, прошёлся по кабинету. Знакомо повёл рукой. Мраморный глобус у него на столе на мгновение осветился белым. Я понял, что Всеволод Аркадьевич включил магическую шумоизоляцию.
Гхм. Что-то не похоже, что он собирается читать мне дежурную нотацию о недопустимости дуэлей на территории Академии.
— То, что я сейчас вам
