Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
литерам заняло немного времени, но выдавший билеты кассир сказал, что он пока их не компостирует, не ставит на них ни номера вагона, ни номера места, ни номера поезда, так как не знает, когда товарищи офицеры смогут уехать: нужно было встать на очередь у военного коменданта и с его запиской за день до отправки закомпостировать билеты.
Борис и Захаров отправились к коменданту, замотанному и задёрганному капитану, сидевшему в маленькой комнатушке. Его окружали демобилизованные офицеры, громко и настойчиво требовавшие немедленной отправки. Встретив вновь прибывших сердитым взглядом, он приказал сидевшему за небольшим столиком сержанту вписать их в очередной список и сразу предупредил:
— Товарищи, раньше, чем через 12–15 дней, ничего не обещаю!
Друзья вышли, довольно удручённые этим заявлением. Их пугала не перспектива двухнедельного пребывания на вокзале или в его окрестностях. По заявлению Романовского, они могли питаться у него хоть месяц, а спать за время войны они привыкли где и как придётся. Беспокоило другое: самостоятельно перетаскать свои вещи и погрузить их в вагон им было просто не под силу. Конечно, никаких носильщиков на львовском вокзале не было и в помине. Они надеялись на помощь ординарцев, которых решили откомандировать в назначенные им части лишь после своей погрузки в поезд, задержав этих солдат на один-два дня. Задержка их на двадцать и более дней грозила большими неприятностями. По вокзалу в течение суток не менее двух раз проходили патрули и проверяли документы у всех находившихся там. Билеты или литеры, предъявляемые сержантами, старшинами и офицерами принимались во внимание, но если проездных документов у человека не было, то его задерживали и отправляли в военную комендатуру города. То же самое грозило и ординарцам, ведь у них, кроме предписания о явке в определённую воинскую часть на территории Германии, не было ничего.
Первый патруль Борису удалось уговорить, объяснив, что это их ординарцы, помогающие им при погрузке в поезд, что они находятся с разрешения управления кадров Северной группы войск и будут направлены через день-два в части, к которым теперь приписаны. Второй патруль обоих солдат не захватил, так как они вместе с санитарами госпиталя Романовского уехали туда, чтобы пообедать (об этом Захаров с начхозом тоже договорился). На следующее утро следовало ожидать нового патруля, и удастся ли договориться с ним, Борис не знал. Да и ребята начали нервничать. Каждый из них ещё в Лигнице выбрал себе часть, в которой хотел бы служить, а тут после задержания комендатурой всё может поломаться. Они уже не чувствовали себя подчинёнными этих офицеров, а считались как бы товарищами, помогавшими старшим, и хоть ещё и робко, но начали высказывать своё недовольство.
Алёшкин и Захаров оказалась в очень затруднительном положении. После довольно длительного раздумья Захаров сказал:
— Вот что, товарищ майор, если ждать отправки у этого коменданта, то тут и три недели просидеть можно, а ведь вы, да и я тоже, к Новому году дома хотели бы быть. Пойду, пошарюсь тут между железнодорожниками. Может быть, что-нибудь выйдет.
Он пропадал часа два, наконец, вернулся с высоким усатым дядькой лет сорока пяти, который взглянув на людей, кучу вещей и Джека, спросил:
— Что-о-о?!! Всех этих и собаку?
— Нет-нет, нас с майором двое! Ну, и собаку, — заискивающе сказал Захаров.
— Нет, не пойдёт! О, а это что у вас? — спросил железнодорожник, показывая на мотоциклы. — Вот добавите одну такую штуку, тогда помогу.
Захаров поморщился немного, потом махнул рукой и сказал:
— Согласен.
— Ну а кусок — само собой.
Захаров взорвался:
— Не жирно ли будет?!!
— Как хотите! Пока здесь сидеть будете, по два проедите и машины спустите. Как хотите, — и железнодорожник направился к двери.
Захаров удержал его за рукав:
— Да постой ты! Ну, может, полкуска?
— А собака? Знаешь, сколько из-за неё может быть канители? Нет, меньше, чем кусок и эта машина, не согласен.
— Ну ладно, чёрт с тобой, наживайся, — пробурчал Захаров.
— Ругаться не надо, я ведь и других найду!
— Да я не ругаюсь, это просто так…
— Тогда сидите здесь, после 12 ночи я к вам подойду, возьму билеты, закомпостирую их у кассира, выправлю билет на собаку, после этого можете сдавать багаж. Остальное возьмёте с собой. Пока.
Железнодорожник ушёл. Борис и оба солдата, присутствующие при этом разговоре, смотрели на Захарова с ошеломлённым и недоумевающим видом. Он рассмеялся:
— Ага, ничего не поняли? А я среди гражданских тут немного пообтёрся, их язык и способы действия выучил. Это проводник вагона поезда, который формируется на завтра. Он оформит нам всё с билетами и посадит в свой вагон заблаговременно. Завтра, когда с шести часов утра начнут компостировать билеты, тут чёрт знает что начнётся, ведь не только очередники к кассе бросятся, но и все, кто торопится уехать. Такая давка будет! Да и не только тут, а потом и около вагонов.
— Ну а что это за «кусок» такой? — прервал Захарова Борис.
Тот засмеялся:
— Учитесь, товарищ майор: кусок — это по-теперешнему тысяча рублей.
— Так, значит, за эту услугу придётся заплатить тысячу?
— Да, по полтысячи с человека, да ещё отдать ему мой мотоцикл в придачу, вот как.
— Но это же грабёж!
— Грабёж! А если здесь сидеть, так ещё больше ограбят. Мало того, что проешь чёрт знает сколько, так ещё и обворовать могут. Здесь между офицерами столько жулья шатается…
— А как же ты без мотоцикла? Тогда и я свой не возьму.
Эти слова, видно, услыхал старший лейтенант, лётчик, стоявший от них в нескольких шагах. Он быстро подошёл к разговаривающим и представился:
— Старший лейтенант Петров, из лётной части, что здесь неподалеку стоит. Я, товарищ майор, давно мечтал такую машину приобрести. Если она вам не нужна, я с удовольствием возьму!
В тот период времени между военнослужащими, в том числе и офицерами, был широко распространён обычай обмена: одному досталась какая-то трофейная вещь, которая ему была не очень нужна, другому другая, вот они и менялись баш на баш, не глядя. Так и этот лейтенант достал из кармана маленькие золотые женские часики и предложил:
— Ну, майор, баш на баш? Я тебе часы золотые для жены, а ты мне мотоцикл.
Борис не колебался, и через несколько минут счастливый лейтенант катил к выходу с вокзала машину Бориса, а тот прятал в карман часики с блестящим браслетом. Оба остались довольны, особенно Алёшкин, ведь в его вещах чего-нибудь особенно ценного специально для Кати не было. Все вещи, с его точки зрения, или особенной ценности не представляли, или предназначались для всей семьи. Теперь у
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
