оружие, от одного касания была неприятной даже для бога. И тут он встретился глазами с израненным мужчиной. В них была боль, невероятная, практически нестерпимая, но не было того, что свойственно человеку в такой ситуации — страха. Вместо него в глазах пылал огонь несгибаемой железной воли. Арес всегда уважал этого человека, с самого первого дня их знакомства. Штефан никогда не был солдатом и никогда не хотел быть им, однако душа этого мужчины была подобна душе воина. Вот и сейчас, умирая от жуткой раны нанесенной демоническим копьем, он лишь презрительно усмехался всему и вся в этом мире.
— Так и будешь пялиться на меня или вытащишь эту штуку из моей груди? — Вероятно, бог войны был задумчив непростительно долгое время. — Только вытаскивайте аккуратно, эта дрянь здорово жжется, не хотелось бы чувствовать это больше чем уже есть сейчас.
— Буд, подсоби-ка нашему другу, я эту дрянь трогать отказываюсь. — Вперед вышел огромный, даже по меркам троллей, бугай и ухватился рукой за копье. Даже с учетом того, что рука его была защищена перчаткой костюма, а сами тролли, по природе своей, практически не ощущают боли, лицо его скривила гримаса, а зубы заскрежетали, высекая искры и каменную крошку. С резким гэканьем, исполин рванул копье на себя и как только оно выскочило из стены и тела Штефана, он отбросил его в сторону, явно не испытывая никакого дальнейшего желания иметь с этим адским инструментом дел. Ученый тяжело рухнул на колени и свалился бы навзничь, если бы не двое других бойцов отряда, которые моментально оказались рядом, и бережно подхватили почти безжизненное тело. Выглядел мужчина неважно: огромная кровоточащая рана в груди начала быстро зарастать, но было видно, что он слишком истощен, чтобы процесс заживления прошел, так как надо.
— Командир, он не протянет даже до выхода из лаборатории. Я не первый раз сталкиваюсь с демоническим оружием и чудо, что он еще вообще жив. — полудемон который это сказал, был в отряде относительно недавно, однако уже снискал славу одного из самых сообразительных и человечных, если можно было так выразится, членов передового отряда охраны. Это было не удивительно, ведь до того, как прийти на службу к Габриэлю, Мефис был вольным охотником на демонов. Будучи не понаслышке знакомым с методами и оружием демонов, он был, безусловно, прав, если бы не тот факт, что человек, которого бережно водрузили на один из уцелевших столов, не был обычным смертным.
— Если вы закончили обсуждать то, как быстро я отдам коньки, то тащите сюда из соседней комнаты бокс и закончим с делом. — Видно было, что каждое слово дается ему с трудом, а изо рта периодически вырывается кашель вперемешку с кровавой пеной. Посмотрев удивленно на Ареса и увидев лишь молчаливый кивок, отряд разбрелся по соседним комнатам в поисках заветной коробки. Пока остальные были заняты, глава охраны остался наедине со Штефаном и решил перекинуться с ним парой слов. За те несколько минут, что прошли с его обнаружения, он стал выглядеть гораздо лучше, но все еще проигрывал в своей живости трехсотлетнему ожившему мертвяку.
— И что здесь произошло? Знаешь, я даже не удивлен, что это случилось именно в твоей лаборатории. Мне кажется, что нам нужно содержать целый гарнизон, только для того, чтобы следить, чтобы ты не угробил всех нас, чем ты успешно пытаешься заняться последние… да все время, что ты работаешь на моего сына.
— Сказал тот, кто загнал в полную задницу всю нацию, за которую отвечал из-за того, что не смог удержать свой прибор под туникой. Хотя, чему я удивляюсь, зная историю вашей семейки, странно вас ваши жены вообще не стерилизуют. — В этот момент могучий кулак впечатался в стену над головой лежащего ученого, подняв тучу осколков и мелкой пыли, от которой последний судорожно закашлял.
— Следи за своим языком, малец. Еще одна такая подколка и я даже не посмотрю на то, что Габ лично прикрывает тебя…
— Арес, кажется, мы нашли. — В этот момент в комнату вошли двое из тех, кто отправился на поиски, неся средних размеров короб со знаком биологической опасности на боковой стороне. Когда повернувший голову в их сторону Штефан увидел, что они принесли с собой, его глаза загорелись ярким радостным пламенем. Когда бокс оказался в пределах досягаемости рук мужчины, он практически негнущимися пальцами набрал комбинацию и правая половина раскрылась, явив миру … бутылку виски и сигару. Откупорив бутылку и сделав мощный глоток, осушив ее примерно на треть, под крайне удивленные взгляды, ученый вставил сигару в зубы и прикурив ее от плазменной зажигалки лежащей там же медленно затянулся и выпустил клуб ароматного дыма. Обозрев окружающих чуть более осмысленным взглядом, с особенным удовольствием наблюдая кипящего от гнева бога войны рядом с собой, Штефан сделал еще одну затяжку и произнес.
— А чему вы удивлены? Я тут чуть не помер и вполне имею право немного расслабиться. А если вы ожидали какого-то волшебного лекарства, то оно в соседнем отсеке этого же бокса. Если кто-то из вас желает пригубить со мной, то не стесняйтесь и подходите. — Сделав при этом попытку изобразить пригласительный жест, он чуть было не свалился со своего импровизированного ложе от накатившей боли. Все еще испепеляя взглядом зарвавшегося мальчишку, по своим меркам, Арес аккуратно перевернул ученого на спину, где тот продолжал курить сигару задумчиво разглядывая потолок и периодически отхлебывая из горла бутылки. Никто даже не думал мешать этому процессу, каждый в этот момент размышлял о своем. Все, кто работал с этим безумным в своем роде человеком знали, что если он не спешит, значит время есть. Докурив сигару и кинув в сторону окурок, Штефан сделал еще один большой глоток из бутылки и, закупорив ее, поставил обратно. Открыв второй отсек при помощи тех же манипуляций, он выудил оттуда иньектор со светящейся жидкостью и, отщелкнув предохранитель, впрыснул ее себе в шею. Последовавшие за этим события иначе как магией назвать было никак нельзя. Тело его извернулось под неестественным углом, глаза начали светиться жутким голубоватым огнем, а рана, которая уже перестала кровоточить вдруг начала бурлить, формируя нечто, за гранью понимания. Это было похоже на разделенный на две половины омут, одна из которых была бордово-красной, а вторая — голубой. Столкнувшись в некоем противостоянии, бордовая часть одержала победу и стала жадно поглощать жидкость, свечение которой с каждой секундой становилось все более тусклым. Тело в этот момент начало розоветь: исчезали даже глубокие порезы и ожоги, ушли синяки по всему
