не меньше, чем ему, после такого-то бега по жаре. Солнце уже ослабило раскалённую хватку, и, подкрепившись, решили двигаться дальше до темноты. Не удалось насобирать даже редкого сушняка на чахлый костёр, и спать улеглись, тесно прижавшись друг к другу, под светом луны, не менее холодной, чем воздух вокруг.
Наутро Млада, чей дозор на этот раз был последним, растолкала спутников, спящих мертвецким сном после приключений прошедшего дня.
— Пора выходить. Впереди Угай-Арха.
Глава 10
Кирилл опасался того, что может услышать от Ружены, чего уж таить. Да и сама тётка, по слухам, женщиной была отнюдь не приветливой и добродушной. Уж то, что в глуши которое лето коротала одна да гостей мало привечала, много о чём говорило. Что в семье матери сестры её сторонились, что в новом, княжеском, доме она не прижилась — видно, не больно-то хотела. Как ни крути, а встреча с ней не обещала быть приятной да душевной. А потому Кирилл с невольным облегчением согласился остаться в отцовском тереме ещё на день. Всё ж слишком долго они с Градиславом не виделись — есть о чём вечером поговорить, о чём вспомнить. И всё он ждал, что тот хоть словом обмолвится о грядущей свадьбе Найрада, пригласит порадоваться за брата, остаться на празднование по возвращении. Но отец молчал, да и княжич названный с невестой Кирилла знакомить не торопился. Да хоть бы платком кружевным-узорным её накрыли, как того строгий, но почти позабытый обычай требовал: до обряда старшим мужам рода лица девичьего не казать. То ли так наречённую берегли, то ли сама Заряна с ним видеться не желала. А то, может, и Люборовна руку приложила: уж чего себе вообразить успела, о том лишь ей одной ведомо. Взгляд Кирилла ей, вишь, не понравился. А на пригожую девицу чего не глядеть?
Нынче он засиделся за разговором с отцом. Много было выпито мёда, да всё не хмелелось — только дурно становилось в голове, муторно. Вспомнив, что наутро спозаранку хорошо бы отправиться к тётке, Кирилл распрощался с отцом и пошёл к себе в покои, где не успел даже вещи из сумок седельных достать.
Слуги ещё хлопотали по дому, попалась навстречу одна чернавка, и другая. И все клонили головы да торопились мимо проскочить — уж больно почему-то робели. А вот третья, что несла, повесив на локоть, полную корзину куриных яиц, наоборот, шаг придержала. Взгляда она не подняла — негоже — но ладонь её скользнула по руке Кирилла и оставила в пальцах клочок бумаги. И не успел он ничего сообразить, как служанка скрылась за углом.
Развернул записку он лишь в горнице, под любопытным взглядом Лешко, и там было всего несколько слов: просьба, чтобы он немедля в сад к женскому терему спустился. И откуда Заряна такой смелости набралась, чтобы с ним свидеться решиться? С виду — голубка кроткая. А в том, что послание от неё, Кирилл и не сомневался.
С тенью волнения внутри — точно юнец в Ярилин день — он вышел во двор. Свежий прохладный воздух взбодрил, прояснил мысли. Студёный ветер прошелестел в ветвях, словно приветствуя. В саду царил полумрак вечернего часа, когда солнце уже скрылось за окоёмом, а небо еще светится тёплой лазурью.
Кирилл прошёл вдоль стены терема, чтобы уж перед стражей не мелькать, и ещё издалека услышал щебет девичьих голосов. Молодые боярышни с чернавками, но — диво! — без Люборовны гуляли в саду неподалёку от перехода между теремами. Веселились, смеялись чему-то своему, девичьему. Знать, перед сном решили подышать, чтоб лучше спалось.
Кирилл встал поблизости, но в тени, чтобы взглядов к себе не привлекать, и постоял так недолго, улыбаясь невесть чему. Даже отсюда видно было, как сияют глаза Заряны, и захотелось вдруг, чтобы свет этот принадлежал ему одному. Младшая сестра боярышни вдруг уверенно глянула в его сторону и, быстро отговорившись, пошла к нему. Слишком близко не остановилась, будто стеснение её взяло или боязно стало. Подрагивающей рукой она провела по рыжеватой косе и прошептала едва слышно:
— Это я тебя, княже, позвала. Заряна сама не решилась бы, — она оглянулась на остальных девиц. — Да только она, как с тобой тогда на стоянке свиделась, сама не своя на другой день ходила. Не к душе ей жених, Найрад Градиславович, хоть и всем он хорош. А вот ты в сердце запал — знаю я.
— И откуда ж у тебя в твои лета малые такие знания? — Кирилл тихо усмехнулся. — И знаешь, что князь я, и то, что сестре твоей приглянулся больше, чем жених названный.
— Что князь, о том даже мыши в подполе знают, — слегка обиженно проговорила Дарина. — А что по нраву Заряне пришёлся, так она сама обмолвилась. И не хотела о тебе при Милаве Люборовне говорить, а всё равно вспоминала не раз.
Вспоминала, значит. То-то боярыня так зло на него зыркала да подходить к подопечной запретила.
— Так зачем позвала? — взглянув на девушку сверху вниз, напомнил Кирилл о нужном. — Чтобы я издалека напоследок на неё полюбовался да погоревал?
Боярышня зарумянилась и потупилась, словно уличили её в какой проказе.
— Хочу, чтобы она снова с тобой повидалась да хоть парой слов обмолвилась.
— А нужно это? Чего ж ты считаешь, что в праве её судьбу тревожить?
Кирилл и хотел придать своему голосу больше назидательности, да, видно, не очень-то вышло. Потому как Дарина только глазами упрямо сверкнула.
— Пусть душу отведёт, с тобой поговорит. Я ничего плохого ей не желаю, добра только. Нехорошо ей, с лица спала какой день, а как узнала, что ты здесь, оказывается, так и вовсе как тень ходит. Едва в сад погулять её дозвалась, а то так до свадьбы зачахнет совсем.
Правду говорят, что иные девицы и к зрелости что дети, а иные в пятнадцать мудры не по летам. Кирилл более спорить и взывать к благоразумию не стал, ведь самому хотелось с Заряной хоть рядом постоять. А там, может, и не увидятся больше.
Дарина сочла его молчание за согласие и быстрым шагом пошла назад. Склонившись к уху сестры, что-то сказала, а та побелела, как луна в небе, оглянулась воровато на чернавок да и поспешила к Кириллу, будто только этого и ждала.
— Здравствуй, Заряна, — проговорил он, лишь только девушка углядела его среди груш.
Думал, разразится возмущением или гневом, мол, зачем пришёл? Но она только приостановилась было, словно засомневалась, но потом приблизилась ещё. Разорванный тенями от ветвей свет упал
