недоумевающе прошептала:
— А вы вообще откуда все знаете про ребенка?
Валентина посмотрела на меня странно, свысока и с гордостью, усмехаясь.
— А я все знаю. Про этого ребенка… И того, что ты в подоле носишь… Муж со мной всем делится. Мы — единое целое, — подняв правую руку, она медленно поправила выбившуюся прядь волос, заправляя те в прическу обратно, когда сердце мое болезненно сжалось. Кольцо, найденное мною в подарочном пакете, теперь было на пальце законной жены.
— Чего вы хотите? — с трудом выдавила сквозь сжатые зубы. — Благодарности?
— Нет, — хмыкнула она, пожимая плечами. — Ни к чему мне это… А вот помочь тебе хочу.
Если Владимира окутывала энергетика силы, то Валентину окружала странная, непонятная мне таинственность. Странный блеск в глазах пугал, заставлял находиться в напряжении и наготове.
— Марк не просыпается. Вряд ли уже это произойдет, — продолжила она сама. — Мой муж решил, что после твоих родов заберет ребенка себе, а тебя выгонит на улицу. С отступными, конечно, но… Больше ты ничего не получишь, — сердце в груди бешено застучало. После вчерашнего прощания с Орловым, сегодняшней выходки с Антоном и кольца на пальце Валентины я ждала от него всего самого ужасающего. — В дань памяти сыну хочу помочь тебе уйти без потерь. Думаю, мой маленький мальчик бы этого хотел, хотя… — она пренебрежительно оскалилась. — Лично мне не нравится девушка, трахающаяся с чужими мужьями.
Отшатнувшись, словно от пощечины, я тихо произнесла севшим голосом:
— Как вы мне поможете?
— Послезавтра частный самолет моего мужа транспортирует его в Сиэтл на переговоры. Даже при сильном желании он не сможет в одночасье вернуться обратно на родину. А это значит, у тебя есть один единственный шанс, — женщина внимательно бродила взглядом по моему лицу, изучая. — Я дам тебе небольшую сумму денег, на пару месяцев хватит. Убирайся вон из наших жизней со своим бастардом!
— А как же сестры? — возник сам по себе вопрос, пока сердце вырывалось из груди. — Они не смогут сами…
— Владимир слишком любит показательные добрые дела, он не бросит их в беде. А если и бросит, — та весело мне подмигнула, — у меня есть личный капитал, доставшийся от не менее успешного отца.
Реальность перестала казаться мне настоящей, мир вокруг стал страшным сном. В недоумении осматривая бывший дом Антона, окружившую нас охрану и замершего ребенка на коленях, я выпалила самое важное, что крутилось в голове:
— Как вы собираетесь это провернуть?
— Доверься мне, Каролина. — неожиданно ледяная рука накрыла мою ладонь, я ощутила тяжесть перстня. — Просто будь готова через два дня, а выбор… Он остается за тобой.
* * *
Поздним вечером Антон спокойно играл в комнате, пока я молча сидела перед телевизором. Кадры сменяли один за другим, голоса менялись, но все, что я слышала, — речь Валентины. Ее заманчивое предложение.
Еще месяц назад я бы ответила твердое «нет», сейчас же на кону стояло нечто большее, чем благосостояние: жизнь моего ребенка и Антона.
Владимир убил мою веру в него. Слепую надежду, что где-то в глубинах его души живет добрый наивный парень, способный на сострадание и любовь. Ошибка была фатальной, Орлов оказался способен на гораздо жуткие вещи, нежели снохачество.
Вдруг замок в скважине провернулся, дверь отворилась. Я замерла, переставая дышать.
— Привет, девочка, — хриплый шепот мужчины сбоку не заставил посмотреть ему в глаза. Не сегодня. Владимир не заслужил подобных почестей. — Антон уже спит?
— Антон, — хмыкнула я саркастично, — в своей комнате, несмотря на все старания.
Орлов стоял неподвижно какое-то время, словно пытаясь меня просканировать, когда вдруг произнес:
— Я решил оставить его пока здесь, как ты и хотела.
«Он так решил!» — посмеялась я про себя, с трудом прикусив губу и не сморозив ничего в слух.
— Как щедро с вашей стороны, Владимир, — чеканя каждое слово, изо всех сил старалась звучать искренне.
— Пока не найдем ему новую семью, естественно, — поправил сам себя мужчина, а после наконец отмер, уверенной походкой преодолевая разделяющее нас расстояние. Он замер напротив меня, не позволяя больше смотреть телевизор, а заставляя уставиться в ширинку брюк. — Ты выглядишь недовольной, Каролина. Все в порядке? Ребенок в целости?
«Ты — только лишь инкубатор на ножках, — произнес внутренний голос тоном Валентины. — Как только младенец родится, ты будешь им не нужна!» В голове всплыли непрошенные кадры вероятной реальности, где Валентина называет ребенка своим, а о моем существовании тот даже не подозревает. Непрошенные слезы навернулись на глаза, а Владимир вдруг сжал мои предплечья, не сильно встряхивая.
— Что. С. Тобой?! — грубо чеканил он каждое слово, силой оттянув голову назад за длинные волосы. Прищур в его черных глазах пугал для дрожи, а бешено раздувающиеся крылья носа вызывали щекотку в желудке. — Отвечай, живо!
Как на духу, без капли колебаний и сомнений, с губ сорвалась одна единственная фраза:
— Я больше не могу жить в этой квартире. Стены сводят с ума.
«И Владимир Орлов прикладывает к этому не слабую руку!» — поддело второе «Я» смело и агрессивно.
Немного расслабившись, мужчина лишь покачал головой, словно пожурив неугодного ребенка, заговорив, словно с младенцем:
— Тебе пока нельзя покидать эту квартиру. Поверь, это ради твоего же блага.
— То есть, — ахнула я, возбужденно всплеснув руками, — тогда было можно, а сейчас нет?
— Именно, — кратко и холодно кивнул мой Босс со сжатыми губами и деланно серьезным видом.
В ожидании продолжения, я пялилась в знакомое и любимое, как мне еще недавно казалось, лицо и пыталась незримо сразиться с теми чувствами, что все еще прорывали оборону здравого смысла. Когда терпение кончилось, выдохнула:
— Объясните, в чем же проблема?!
— Ты снова на «вы»? — грустно хмыкнул тот, что я оставила
