Вскоре, вопреки бодрящему кофе с сигареткой, меня начало клонить в сон. Сонный, я забрался на шконку, а перед глазами все еще стояли картины минувшей битвы.
С момента нападения на усадьбу я так и не сомкнул глаз. Флэшбэк из будущего и подлый лекарь, усыпивший меня во время лечения, не в счет.
Я рвался в бой с самого момента пробуждения. Катя же убеждала меня, что сквад держится достойно, и помощи ему не требуется.
«Лежи, Лёва, и ни о чем не беспокойся», — уговаривала она меня.
Но когда в подвале послышался третий по счету хлопок артефакта защиты, я начал разрывать веревки, удерживающие меня на привязи. Залевская сработала на опережение и прижалась своими чувственными губами к моим, задержав меня на мгновение. В это время Матвей, воспользовавшись заминкой, погрузил меня в сон.
— Подлая женщина… Подлый лекарь… — успел сказать им на краю сознания.
Проспал, казалось, вечность. Хотя на самом деле прошло не больше получаса. За это время на шее не осталось и следа от раны. Подумать только, приложи клоун чуть больше рвения, и моя смерть была бы неотвратимой. Но чудом я остался жив.
После пробуждения, взглядом испепелив «чудо»-лекаря, потянулся за капсулами, что ждали меня на серебряном блюдце. Хмыкнул про себя:
«Заботливый Молох».
Без особого промедления закинул в рот все три таблетки.
— Зачем столько⁈ — бросилась на перехват Залевская, но не успела.
Сложно передать словами то, что я испытал в тот момент. Как если бы у меня внутри одновременно разместились еж, гремучая змея, двухметроворостая, и бомба. Когда боль стихла, на груди медленно стали расползаться нити рисунка. Это было хоть и болезненно, но уже терпимо.
Четыре новых узла стали мне наградой. Черные, как смоль. И такие же черные витки к ним. Но я чувствовал, что это не предел. Что еще немного, и смогу взять девятнадцатый ранг. После «хронумских» таблеток, почти весь рисунок окрасился в черный цвет.
Снова Астай будет называть меня адским выродком и проверять мою «человечность» причудливым амулетом. Но два узла, доставшихся мне от Дениса и Саны, продолжали ярко светиться, как маленькие звездочки в черноте ночного неба. Они будто говорили мне: «Все будет хорошо, хронум. Мы здесь, мы всегда рядом с тобой». Это грело мое черствое сердце.
Я уже находился в полудреме, как створки камеры клацнули и меня окликнули:
— Ахматов, на выход!
Я тяжело вздохнул: не видать мне покоя.
— Руки!
Послушно протянул их вперед. Надзиратель (или как их тут называют), защелкнул массивные наручники на моих запястьях.
— Хм…
Потянул их слегка, пробуя тяжёлую сталь, но наручники были надёжны. Охранник шарахнулся в сторону, но я поднял руки в примирительном жесте. Незачем проявлять агрессию. Глядя на магические железки на руках, в голове промелькнула нерадостная мысль:
«Вот и на тебя нашли управу, ухарь».
Меня повели по нескончаемым коридорам к главному следователю. Попадавшиеся по пути работники исправительного учреждения, опасливо вжимались в стены, хотя ширина проема была достаточной, чтобы свободно разойтись четырем людям. Это какие же слухи ходят вокруг моей персоны, что «безопасники» в своем же логове не чувствуют себя в безопасности? Несколько польстил мне такой прием, отвлекая от мыслей о потерях.
На момент приезда имперского спецназа, я продолжал в облике хронума истреблять людей Златана, и совсем не думал о последствиях нападения. Вся надежда была на Молоха, шепнувшего мне напоследок, что скоро навестит. Этот может…
Каково же было мое удивление, когда в кабинете вместо следователя оказался сам Пожарский.
— Игнат Данилович, рад вас видеть! — поприветствовал я его.
— А я тебя нет. Сними с него наручники, — обратился он к подчиненному. — И скажи, пусть приготовят нам два кофе.
— Я, пожалуй, откажусь.
— Один тогда. Все, оставьте нас одних.
За спиной послышался облегченный вздох, и надзиратель спешно покинул кабинет. Оставшись наедине со мной, Пожарский с минуту пилил меня тяжелым взглядом, никак не решаясь начать разговор. Я подтолкнул его:
— Не знаете, с чего начать?
— Именно… Вот скажи мне, Лев, как с тобой работать? Только замели одни следы, ты оставляешь другие. И так по кругу. Где палач, там кровь. Ты маньяк? Психопат-убийца?
— …
— Молчишь. Сказать тебе нечего.
Закурив сигарету, Пожарский, недовольный, отвернулся куда-то в сторону.
— Я вот сижу и думаю, а не махнуть бы мне рукой и на самом деле не засадить бы тебя далеко и надолго?
— Но вы ведь должны понимать, что клетка меня не удержит? И то, что я нахожусь здесь, считайте жестом доброй воли…
Это была наглость с моей стороны, а потому договорить я не смог. Скулы свело от напряжения из-за вмешательства в мой мозг. Длилось это не больше пяти ударов сердца, после чего пейрам ослабил свой дар.
— Игнат Данилович, вам не кажется, что правда на моей стороне? Разве я напал на барона? Как же мое конституционное право — защищаться⁈ Или мне следовало самому явиться к цыгану, чтобы тот лично казнил человека, лишившего его власти и богатства?
Пожарский не стал отвечать на провокацию.
— А что скажут родители наркоманов, чьим детям больше негде взять очередной пакетик с дурью, когда узнают, что их спасителя засадили за решетку? Или вдовам…
Вот тут он не стал меня дослушивать, и его понесло:
— Вдовам⁈ Я не ослышался? Лев, скольких баб ТЫ сделал вдовами? Поешь тут сиротскую песню. А наркотики? Знаешь, как говорят: «Свято место пусто не бывает»? Вот и здесь так же. Ушел барон — пришли другие дилеры!
Я презрительно хмыкнул, что не осталось незамеченным моим собеседником.
— Снова скажешь, что безопасники плохо работают⁈
— Скажу.
— Не вижу смысла распинаться перед тобой!
Я смотрел на беспричинно разгневанного безопасника и никак не брал в толк, чего он такой агрессивный. Ну и что, что я покрошил кучу людей? А как можно было сделать иначе? Не я их — они меня. Тут дело было в чем-то другом, но мне не хотелось забивать свой уставший мозг анализом. Поэтому
