раз в неделю она оставалась у меня, объясняя бабушке, что занимается с подругой. Это стимулировало меня соблюдать порядок и регулярно убираться в этой норе. Она всегда старалась помочь, но я мягко отстранял ее от этого.
Я тренировался каждый день – три раза в неделю бокс, три – физподготовка с акцентом на работу ног. Общественный транспорт зимой был очень некомфортен, и я ходил пешком, поэтому мне всегда было жарко. Каждый день после утренней тренировки я приходил к юридической академии и кормил ее обедом в заведении с этнической кухней. Она ела жадно и увлеченно, совсем не пытаясь делать это изящно, и как собеседник полностью исчезала. Но и в другое время она вела себя очень тихо, вовсе не требуя внимания, много молчала, как, впрочем, и я, и мы не испытывали какого-то неудобства от своей неразговорчивости.
Это было удивительное время – казалось, я переместился в параллельный мир, ведь я ходил по одним и тем же улицам с людьми из прошлой жизни, звонил им же, но чувствовал себя иначе, мне было легче и свободней, я перестал переживать из-за чужих проблем и словно скинул с души какой-то груз.
Я снял перчатки и, не разматывая бинтов, отжимался на брусьях. Было солнечно, холодно, руки примерзали к металлу, но после тренировки тело горело. Закончив, я спрыгнул на асфальт и начал снимать экипировку. Ко мне подошел один из парней.
– Послушай, там можно накатить на один ресторанчик, так же, как на тот автопарк…
– А в чем там дело? – Я принял его вопрос с неудовольствием и отвел взгляд, складывая всю тренировочную защиту в сумку.
– У меня тетка на первом этаже живет. Рядом кафе, они шумят всегда, но она привыкла, не ругается. Я раньше ходил выяснять, но дело не в том. Они на зиму затянули весь тротуар какой-то пленкой и даже у нее под окнами поставили столы. Она женщина тихая, добрая, пошла поговорить, спокойно. Они ее отшили грубо да еще стекла краской закрасили снаружи. Я узнавал – нет у них никаких документов.
Я заметил, что парни вокруг посматривают на нас, наблюдая за моей реакцией. Тогда я понял, что они уже все обсудили и ждали моего согласия.
– Давай возьму тайм-аут, попробую разобраться, что там, и посмотрим.
Я попрощался со всеми и побрел домой. Студентка вчера осталась у меня, она плохо себя чувствовала и не пошла на занятия.
Было ослепительно ярко – солнце отражалось от снега, лежащего повсюду. Я шел к дому. Напротив моей подворотни стоял ларек с выпечкой, которую привозили сюда прямо с завода. Я взял пять больших круассанов с шоколадом, с джемом и без начинки. Из моей подворотни вышли два алкаша, которые оживленно обсуждали последние сплетни о мэре города.
– Доброе утро, уже с тренировки? – Соседка снизу чистила ковер веником со снегом.
– Да, пора завтракать во второй раз!
– Корми свою барышню, что-то она у тебя совсем нехорошо выглядит…
Я ухмыльнулся – уже привык, что соседи были в курсе всего. Я поднялся по свежевымытой лестнице на свой этаж. Несмотря на холод, наружная дверь в квартиру портного была не заперта – клиенты к нему заходили без стука. Я достал из сумки большой ключ – у студентки уже был такой же – и с шумом открыл замок. Откинув полог, я увидел ее, съежившуюся под одеялом. Тихонько поставив сумку у двери и скинув ботинки, я подошел к кровати и легко коснулся ее лба губами – она сгорала от высокой температуры. Я скинул бушлат, штаны, оставшись только в тельняшке. На кухне я зажег все горелки, чтобы лучше нагреть помещение, и поставил на огонь чайник с водой. Всю зиму я принимал холодный душ – горячей воды в кране не было, за эти деньги на тепловой котел для воды рассчитывать не стоило. Меня это беспокоило не слишком, а вот она, судя по всему, заболела как раз из-за таких водных процедур.
Я выскочил из душа, завернувшись только в полотенце.
– Ты псих, – сказала она из-под одеяла.
– Проснулась, ребенок? – Я аккуратно забрался сверху, присев ей на ноги.
– Да, так болит все, это вирус. Ложись на меня.
Я растянулся на ней, она задышала с трудом.
– Все, слезай, у меня голова кружится.
– Хорошо, будешь есть круассаны? Сейчас кофе сварю.
Студентка кивнула, и я пошел на кухню возиться с джезвой.
Мы позавтракали: она – не вставая с постели, укутавшись в плед, который уже пятый год волочился за мной, я – сидя на полу перед кроватью.
– Ты спи, я пойду куплю обогреватель. – Она кивнула и улеглась.
Когда я выходил, студентка уже спала.
– Да не шторми ты его, я ему гарантировал, что все будет нормально! – убеждал он меня.
– Послушай, пусть он хоть как-то компенсирует – там стекла испортили, шум под окнами постоянно, да и вообще – напугали женщину, нехорошо это…
– Ну понимаешь, я ему обещал, что все будет в норме! – Он уже почти кричал.
– А ты ему пообещал, что он может делать, что хочет, и это сойдет ему с рук? – Я тоже повысил тон.
– Ну нет, конечно… Но послушай, что ты можешь сделать? – Это уже был вызов.
– Я могу сделать так, что все узнают, как ты не справляешься с проблемами в своем округе и помогаешь нечистым на руку коммерсантам строить их грязный бизнес. – В шуточном тоне я очертил вполне конкретные намерения.
– Хорошо. Я поговорю с ним. И давай не будем обсуждать такое по телефону.
Моим собеседником был член городского совета, избранный по району, где жила тетя приятеля-боксера, – именно он помог хозяину кафе обустроить незаконную уличную террасу так, чтобы этого не заметили инспекторы городской комиссии. Я хотел, чтобы он договорился о денежной компенсации и устроил все так, чтоб женщина была довольна.
Недалеко от дома был большой магазин-склад, где товары продавались оптом. Я выбирал электрический обогреватель. Не зная, выдержит ли проводка, я взял самый мощный и дорогой. Обнимая цветную коробку, я подумал, что сейчас смогу позволить себе жилье покомфортней, чем моя развалина, и поближе к центру, но мне настолько подходило мое нынешнее устройство жизни, что я нисколько не желал перемен.
Студентка провела у меня почти неделю. Она настолько уверенно поговорила с бабушкой, что та отчего-то не стала противиться отсутствию заболевшей внучки. Бабушка все же настаивала, что заедет, – она водила большую старую машину, но студентка решительно отказалась. Девушка нисколько не смущалась того, что я заказывал для нее еду в
