Хватаю его за затылок, тяну к себе. Он глухо матерится и отбивается. Но я сильнее.
— Саня… да не дергайся ты, послушай. Саня, — я его почти обнимаю, — хочешь, я тебе еще один ресторан подарю?
* * *
В отель возвращаюсь почти трезвый.
— Ваша посылка, — администратор отдает Илюхе увесистый пакет.
Поднимаемся в номер, меня все еще потряхивает. Не звоню Нике, боюсь. Надо успокоиться, я не совсем сейчас в адеквате.
Кручу в руках пакет и вижу, что это от Доминики. Ее счастье, что я не рядом, снял бы ремень и отходил по круглой, аккуратной попке… Так, не туда меня несет.
Илюха подает нож, вскрываю упаковку. Сердце срывается вниз и повисает на тоненькой ниточке. Тоненькой как моя Доминика. Наверное, оно только поэтому не разбилось.
— Может, вы присядете, Тимур Демьянович? — с тревогой спрашивает Илья, и я опускаюсь на первый попавшийся стул.
Я их сразу узнал, Игоря и Полину Большаковых. Отца с матерью. А на руках у мамы мой Тимон сидит. И где глаза мои были? Правду Рубан сказал, вот кто точно ресторан заслужил.
А я не заслуживаю этой девочки, которая мне и дочку родила, и сына, как обещала.
Согнутыми пальцами тру уголки глаз, тыльной стороной ладони вытираю щеки.
Я даже спасибо ни разу не сказал. За что мне такое счастье? Сын. А еще Полька, мое сердце ходячее. Что я там хотел, остров? Значит, будет остров. Все будет, только чтобы позвала. А не позовет, буду за забором стоять и смотреть на нее, лишь бы только быть с ними рядом.
— Илья, узнавай расписание. Первым же рейсом вылетаем.
— А куда, Тимур Демьянович? — переспрашивает осторожно.
— Домой летим, Илюша. Домой.
* * *
— А ты уверен, что он ей нужен, этот остров? — серые, со стальным отливом глаза, смотрят на меня, не мигая.
Давно я с Шерханом не виделся, отвык. Сижу перед ним, а у самого как будто под задом пригорает, не знаю, куда деть руки. Хочется вскочить и по струнке вытянуться, хоть я в армии и не служил.
По молодости и с непривычки и обоссаться можно от такого взгляда. Что тут скажешь, это или дано, или нет. Такие как он сто пудов раньше армиями командовали, на лошадях скакали и в бой тысячи поднимали. Это сейчас они все больше по кабинетам.
Шерхан считывает все эмоции как высокочувствительный сканер, поэтому беру себя в руки и перестаю дергаться. Мы с ним почти на равных после того, как я под него занырнул, а еще он не любит, когда перед ним пресмыкаются. И демонстрируют слабость. И когда наглеют, ему тоже не нравится.
В общем, тот еще кайф с Шерханом общаться. Но мне надо деньги, чтобы остров Доминике купить, поэтому терпеливо слушаю.
— Насколько я понял из того, что слышал об этой девочке, остров ей нужен как собаке пятая нога, Тимур.
Интересно девки пляшут. Он уже досье на мою Нику составил? В груди нарастает беспокойное томление, я пока не понял, почему, но интуиция меня никогда не подводила. А она сейчас звенит тревожным звоночком.
— И что вы слышали? — стараюсь, чтобы прозвучало нейтрально.
— Не дергайся, Тимур, — считал, сволочь! — Никто твою Доминику не обидит, она твоя жена, а значит, под защитой вместе с детьми. Но раз ты с этой девочкой сошелся, конечно, мне интересно, что она из себя представляет. Мало ли, как завтра звезды станут и карты лягут. Ты у нас личность известная, в народе популярная, людей может заинтересовать, кто с народным героем по жизни идет рука об руку.
Откидываюсь на спинку. Бинго! Я не ошибся. Вот же сволочь хитрая! Внутри звоночки превращаются в гудящий набат. Шерхана не оставляет мечта сунуть меня если не в президенты, то как минимум в кресло губернатора. А хороший политик — это в первую очередь хороший семьянин. Иначе нет у народа к нему доверия, я это раз сто уже слышал.
— И что же вы поняли? — интересуюсь, делая вид, будто я поверил и расслабился.
— Ты сам о ней говорил, что она совсем не детдомовская девочка. Домашняя, заботливая мама. Так на херища же ей остров, Тимур? Она тебе что, папуас?
Теперь я и правда внимательно слушаю. Пока не пойму, к чему он клонит.
— Ты мозги включи и пошевели ими для разнообразия, — Шерхан включает «препода», и я про себя тяжело вздыхаю.
Ну все, оседлал любимого конька. Сейчас начнет мозги вправлять, мало мне Демьяна. Так того хоть послать можно, а Шерхана чтобы послать, надо совсем невменяшкой быть. Ладно, послушаю, уши не отпадут.
— Вы думаете, она не обрадуется острову?
Конечно, я не рассказываю Шерхану, как именно собираюсь его подарить. Выложить на песке сердце с именем Доминики, а потом любить ее на этом песке. Еще я с ним своими сексуальными фантазиями не делился!
— А ты как из тюрьмы вышел, чего больше хотел: на моря под пальмы или домой?
Затык. Конечно, не под пальмы. Отвечаю осторожно:
— К своим хотел. К дочке, к ней, к Нике. Но не домой, у меня нет дома. Не было…
Задумываюсь. Это правда, у меня никогда не было настоящего дома. Был совсем недолго, когда со мной жила Доминика. Потом, когда Полька появилась, пускай Ника как няня при ней была, но жила она у меня. И вот когда я ее у Рубана отобрал.
Шерхан снова смотрит, как сквозь голову просвечивает.
— А у нее он был, дом? Дети твои, мужик чужой, страна другая. Какой же это дом, Тимур? Она у тебя сама как из тюрьмы вышла.
— Мой дом — там, где она, — говорю хрипло. — Она и мои дети. Я хочу, чтобы и у нее так…
— Ну слава Богу, — не сводит глаз с меня Шерхан, — доходит помаленьку. Вот только с женщинами так не работает. Ей за тобой таскаться радости мало, ей детей надо растить, пока ты за мамонтами бегаешь, чтобы в зубах их притащить и семейство свое накормить.
И правда, хоть и медленно, но доходит. Дом у моря — это для отдыха, там сейчас моя Ника свою Соньку в гостях принимает. В Эльзасе тоже наездами хорошо, детям там делать нечего. Образование, развивающие школы лучше в мегаполисах.
— Ты должен понять простую вещь, Тимур, — Шерхан встает и начинает мерить кабинет от стены к стене, — они нам детей рожают. И мы за это перед ними в вечном долгу. Вот у тебя двое, и ты теперь не можешь жить как жил, ты живешь с оглядкой на них. Знаешь, что на тебя дети твои смотрят, пример берут. Это такая ответственность сумасшедшая — быть отцом маленьким детям! Еще и двоим сразу…
Теперь я на него смотрю внимательно. Что-то он слишком на взводе. Не понятно… У него вроде один только малой, родился недавно, а дочка уже взрослая.
— Вы так говорите, будто о себе, — вырывается непроизвольно.
— Так о себе, Тимур, о себе в первую очередь, — осматривает он потолок, — а ты думаешь, я так просто на трибуну влез? Мы с женой тут немного промазали…
