шов наложили на подбородке. Да хоть не убили. Без сознания лежала. А так и не нашли, кто. Поделом.
Олег остался до вечера. Мы прогулялись по селу. Девчонки сготовили ужин. Картошка с тушенкой. Потом я иду провожать.
— Девушки, до свидания, — машет он рукой компании.
— Маша, — на крыльце он обнимает за плечи, — шороху им дадут. Особенно, в военной части. Но очень тебя прошу, пока не лезь на рожон. Сейчас вопросы решат, я тебя заберу домой.
Шороху им дали. Приехал очень вежливый следователь военной прокуратуры. Опросил нас с Настей, а повариху даже возили в часть на опознание. Деревенские заодно предъявили все обиды, вспомнили и про сломанную маринкину челюсть. Чем дела кончилось, неизвестно. Через три дня пришло указание всех студентов отправить в город. За мной приехал Олег. В машину взяли всех, кто со мной жил в комнате. Так закончился первый мой колхоз.
* * *
Алла произвела фурор в школе. Все хотели знать, как так можно измениться. Легенда про спецсанаторий устроила. Но одной фигурой перемены не ограничились. Куратор дал задание отработать свой стиль. Теперь на ней кожаная косуха с заклепками, кожаные штаны или юбка с черными чулками. Но слой косметики запрещен. Только глаза можно подвести. Ей объяснили так: «Для каждой компании свое. Пойдешь к привокзальным проституткам, тогда можно и боевую раскраску. Ты себя чувствовать должна раскованно. А косметика, в большинстве случаев, это интуитивная защита женщины от мира. Вроде платка на лице. Учись жить без него».
И так получается очень здорово. Она выбрала себе Мишу. Тот не сопротивлялся. Да ради этого можно еще три раза поехать. Теперь любой парень ее будет. Учителя осторожно относятся к таким свободам. Но она и не наглеет. Учиться стала лучше. А что вхожа во все неформальные компашки, так возраст переходный.
С куратором выбрали юридический факультет Ярославского университета. Самые престижные в нашей области — экономический и юридический. Еще финансовое военное училище, но это только для мальчиков. Маме она сразу объявила, куда собралась после десятого. Пусть гордится.
Сегодня у нее задание. На домашней вечеринке творческой молодежи из театрального училища будет один тип. Надо, чтобы он ее захотел. Дальше инструкций не дано. Куратор выделил пару плакатов с западными группами и несколько кассет с записями. Сказал, что самые модные. Жалко, что ей самой пока это не интересно. Но в курсе быть надо.
Сборище в общаге. Официальный повод — чей-то день рождения. С вахтершами договорено. Посреди коридора стоит магнитофон. Народ суетится. В одной из комнат накрывают стол. Аллу пригласила знакомая. А, точнее, ее связь, которую передал Анатолий Иванович. Готовилась в своем стиле: «неформальная утонченность». Кроме куратора ее обучением занимаются специалисты. Раз в неделю на явочной квартире преподаватели дают учебные задания и проверяют предыдущие. Утонченность дается тяжело. Но Алла поняла, что это просто загадочность. А под нее маскируй что хочешь.
Сегодня на ней кожаные штаны, красная майка навыпуск. Куртку уже сняла. На шее черная лента с колечком. Тетка на последней учебе сказала, что так надо. На обоих запястьях кожаные браслеты с цепочками. Глаза подведены черным. Говорить надо скромно и всего стесняться. Это тоже нелегко.
Плакаты и кассеты отдали хозяйке комнаты. Восторги со всех сторон. Сразу зарядили магнитофон. Запись качественная. И, судя по уважительным взорам, действительно стоящая.
Объект появился к застолью. Длинноволосый, с непривычной бородкой. Лет двадцать с небольшим. «В семинарии учится» — шепнула знакомая. Сел далеко. Но за столом и не до обольщений. Студенты налили по первой и накинулись на еду. Алла оценила скромность стола. Ее долю, колбасу и селедку, выставили не всю. За первой пошла вторая, третья. Потом песни под гитару. Душа театралов просит выражения. Выступил и объект. Его зовут Андрей. Голос густой, проникновенный. Не пропустил пока не одной рюмки. Это хорошо. Алле песни не понравились. Вздохнула с облегчением, когда хозяйка предложила танцы.
Андрей на танцы в коридор не пошел. С кем-то идет разговор о смысле жизни. Вот, дураки! Смысл весь — сейчас. Что про него болтать. Не будет дальше ничего, если не откусишь прямо здесь.
Заиграл медляк. Знакомая подошла к спорщикам: «Вставайте, потом договорите, вон, девчонки одни стоят». И буквально толкнула Андрея к ней. Алла опустила глаза. Объект оглянулся по сторонам. И предложил танец. Она невесомо опустила руку ему на плечо. Андрей взял за талию. Да, талия теперь есть. И пресс тоже. Куратор как-то приказал раздеться. Поставил к стене и велел буквой икс развести руки и ноги. Когда руки дрогнули от усталости, влепил пощечину. Полюбовавшись на краснеющую щеку, пальцем за подбородок приподнял и повернул лицо чуть в сторону и хлестко хлопнул по другой щеке. «Одевайтесь, Аллочка. А вот жирок стал появляться. Надо работать над прессом. Очень рекомендую усилить занятия». И она усилила. Каждый день по утрам. На полу ноги поднимать, это не в грязи валяться с синяками.
Андрей шевельнул ноздрями. Зря стараешься, парфюм не должен доминировать в принципе. А в твоем случае и вовсе его нельзя. Умников воротит от ширпотреба, а вот необычное притягивает. Тетка на явочной квартире объясняла, что это все мужские инстинкты. Сильную самку сложно подчинить. За красивую самку придется конкурировать. Подсознательно ожидать, что она уйдет к более успешному самцу — сплошные неврозы. А вот что-то необычное воспринимается, как отклонение. А любое отклонение — слабость. А значит, что-то чмошное и слабое легче затащить в кусты и там трахнуть. Поэтому примитивное желание вызвать просто. Будь странной и слабой. Расставь ловушку и жди. Для каждого свои капканы. Андрей в свой попался.
Глава 4
Зима выдалась ранняя. Уже в конце октября выпал снег и больше не сходил. Оно и лучше. Не люблю слякоть. После училища иду к Дмитрию Семеновичу. Его центр — несколько выделенных палат при больнице.
Внизу встретил лично. В ординаторской центра мне выделили халат, шлепки и предложили чаю. Халат женский, с выточками. Чуть велик. А чай решили пить после. Пришел ассистент кафедры с историей болезни. Доклад для меня мало что значит. Отнялись рука и нога, лечился. Через двадцать один день улучшений не последовало. Конечно, написали, что стабилизировалось давление и прочее.
— А кто он? — повернулась я к папе Олега.
— Больной нашего центра, — Дмитрий Семенович косится на ассистента, — идите в палату, сейчас мы подойдем.
Дверь закрылась за молодым человеком.
— Понимаешь, Маша, это от Рената Равильевича. Очень важный человек. Многое на нем завязано. Ему надо выйти на работу любой ценой,
