позволить обмануть. Самого себя.
Его имя не было известно массам. Его берегли, скрывали. Как и его коллег. Чтобы исключить попытки подкупа. Чтобы сделать экспертизу непредвзятой. Получилось. Новак не ошибался. Его коллеги почти не ошибались. Они просто читали данные. Просто проверяли выводы младших специалистов. Иногда в режиме строгой секретности выезжали на объекты, чтобы проверить гипотезы. Они просто воссоздавали картину распространения огня. И его зарождения.
Теодору нравилось, как министерство чрезвычайных ситуаций, к которому относился его отдел, выстроило работу. Была публичная приемная, куда мог прийти каждый. У каждой страховой - свой личный менеджер, обладающий правами проводить консультации и обучения, а также скреплять экспертизы печатью. Туда обычно шли те, кто стремился к власти с минимальной долей ответственности. Хотя ответственность, конечно, была. Не такая, как у самого Новака. Но повыше, чем у какого-нибудь врача. Или преподавателя. Да даже полицейского. Эти молодчики давали интервью, светились на телевидении и в газетах и обсуждали причины того или иного крупного пожара. Теодор помнил шумиху, когда загорелись здания теле-радио центра Треверберга. Сколько было шума! Пресса не могла утихнуть почти месяц. А в итоге он, Новак, обратил внимание на незначительную деталь - чуть заметные отсветы дыма на стене шахты лифта, которая помогла установить истинную причину пожара и наказать виновных.
И, как иллюстрирует именно этот пример, главными в этой иерархии оставались бойцы невидимого фронта. А чтобы им было не так обидно, что публичную славу себе забирают другие, министр выделил им тройное жалование. Новак, привыкший к аскетичному образу жизни, который лишь усилился после смерти дочери и ухода жены, тратил половину стандартного жалования. Остальное клал на счет и пока не понимал, что с этим счетом делать. Отдавать на благотворительность жалко. Каждый сам за себя. В конечном счете они все - дети войны в том или ином плане, а он лишился родителей задолго до. И знал, что даже сирота имеет все шансы стать полноценным гражданином. А близких у него не осталось. Наверное, деньги стоит направить в какое-то дело. Чтобы они жили. И дело жило. Но он не имел права на коммерческую деятельность. Либо госслужба, либо бизнес. И они лежали. Уже четыре года и три месяца прирастая от месяца к месяцу. Сейчас он спокойно мог купить себе квартиру побольше, или дом, или машину. Но у него не было своих желаний.
Новак снял очки, протер глаза сухими пальцами и водрузил очки на место. Как бы ему ни было грустно и тяжело (а ему всегда становилось грустно накануне дня памяти Альды), надо работать. Он успел разобраться с делами прошлого вторника. Как раз вчера закончил последнее. Нельзя расслабляться. Ждут люди. Ждут страховые. Ждет пламя. Единственная стихия, которую невозможно покорить.
Он бросил короткий взгляд на календарь. Девятое мая. Пережить еще две недели - и отпуск. Он поедет к морю. Пересечет всю Европу, возьмет лодку и отправится на Сицилию. И целых пять дней будет лежать на пляже, вспоминая дочь, свою счастливую жизнь и не думая о пламени, которое сжирает жизни, судьбы и будущее. Беспощадное и прекрасное пламя, которое человек так и не смог покорить.
Улыбнувшись этой мысли, мужчина подхватил первую папку сверху. На ней красовалась эмблема «Тревербергстрах», первой страховой фирмы города. Новак ее не любил. Очень не любил. Там сидел большой штат юристов, которые придирались к мелочам. У них была одна задача: не выплатить страховую премию. Ни при каких условиях. И поэтому они почти каждый случай отправляли в апелляционном порядке. МЧС научился такие случаи фильтровать, и Теодор давно не видел ненавистной эмблемы. Он справился с желанием положить папку вниз, вместо этого раскрыл ее, аккуратно разместил документы и удивленно замер. «Вспомогательная лаборатория имени Люси Тревер, госпиталь, 3 марта 1967 года». Волосы на загривке встали дыбом. Лучше бы на воздух взлетел сам госпиталь во главе со своим лощенным предводителем. Эти недоучки не смогли спасти его девочку. Их некомпетентность и халатность виновата в том, что Альда умерла! И только так. Мужчина поднял глаза к некрасивому потолку, будто благодаря небо. Наконец-то он получил возможность отомстить.
Отомстить? Или восстановить справедливость? Новак усмехнулся. Он еще не вчитался в документы, но уже видел нестыковки. Уже видел, что кто-то из младших коллег плохо сделал свою работу.
Боже, как он счастлив. Четыре года и три месяца он молился о том, чтобы получить шанс отомстить. Наказать тех, кто ничего не сделал для спасения его дочери. И вот он, шанс. Нужно просто правильно мечтать.
Как это будет приятно. Припереть Астера к стенке. Доказать, что его несравненная лаборатория взлетела на воздух из-за поджога. А дальше пусть полиция разбирается. Конечно, придется провести внутреннее расследование, наказать того, кто дал страховой неправильную экспертизу. Сразу видно, что в «Тревербергстрах» работают дилетанты. Как можно принять отчет с таким количеством нестыковок? Новак лично разберется с младшим специалистом. В зависимости от того, кем он окажется, устроит либо показательную порку, либо напишет докладную, и его уволят. А если докажут, что его подкупили… Ммм… как это приятно. Теодор положил папку на стол, потер руки, улыбнулся. Прежде, чем приступить к такому важному делу, нужно успокоиться. И подготовиться. Он сам не должен быть предвзят. Он должен написать честное заключение. И если действительно прошлый отчет - писулька, преподнести правду так, чтобы она превратилась в черное пятно на блестяще-белой биографии Астера. Даже если не он виноват, он руководитель. И все ниточки приведут к нему. Думать о том, что все это может оказаться обычной халатностью, совершенно не хотелось.
Новак встал. Коллеги удивленно оглянулись. Обычно он работал, не отлучаясь ни на минуту. Чай он наливал раз в день утром. Для этого носил с собой специальный термос. На перерывы выходил в строго определенное для этого время. Сначала над ним шутили, мол, робот, даже организм приучил, потом успокоились. Сейчас рабочий день только начался. Даже самые неусидчивые еще не стремились выйти покурить, а Теодор Новак, старожил отдела, встал. Он окинул всех свирепым взглядом серо-голубых глаз, ухмыльнулся и снова потер руки.
- В карму верите? - громко спросил он.
Весь отдел поднял головы от столов и посмотрел на него. Знакомые взгляды людей, с которыми он редко разговаривал, не дружил и даже не помнил их по именам. Но сейчас они казались ему семьей.
- Нет, - проговорила молодая женщина с приятным лицом и большой грудью. - Мы сами творим свою судьбу.
Новак ухмыльнулся. Коллеги начали улыбаться.
- А я вот верю, - сказал
