Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
холодным оружием в косом направлении на шведский центр и левый фланг, прикрывавший мост. На сей раз русская гвардия, ведомая князем М. М. Голицыным, ударила в штыки. Ярость атаки была столь велика, что пленных не брали. Командир батальона Бьёнеборгского полка подполковник Христер Хурн аф Оминне в своих показаниях Королевской следственной комиссии писал: «Когда я прибыл со своими двумя батальонами к дефиле [у моста] и перешел его, нас встретил сам господин генерал-майор Стакельберг, который уже велел батальону генерал-майора Функа дать нам как можно больше места, чтобы мы… встали в одну линию. После того как он построил эти три батальона и сам встал пред нашим вторым батальоном, мы пошли на противника. Тот в это время стрелял в нас со всех сторон и с фланга пушками и пехотой. Приблизившись на 20 шагов, мы тоже дали залп половиной [задних] шеренг, но не могли заставить солдат прорвать штыками строй врага. Вместо этого нам пришлось отступить перед неприятелем, который и сбоку и спереди надвинулся совсем близко и пытался нас окружить, Мы очутились в таком положении, что каждый думал только о своем спасении. У меня не было ни коня, ни прислуги, и нам вместе с оказавшимися рядом офицерами и рядовыми пришлось ретироваться в стоявший поблизости дом, в надежде, что, если противник снова отойдет, мы опять присоединимся к своим. Когда русские прикончили все, что было на поле, и стемнело, они стали трубить и бить в литавры. Но вскоре среди них пошла тревога, причину которой я не мог уяснить. Позже я понял, что это случилось из-за господина подполковника Фраймана, который зашел им в тыл. Из-за темени противник не мог разобраться, какова собственно могла быть наша сила, и он вынужден был снова занять прежнюю позицию»[283].
Быстро смеркалось, небо заволокло тучами, резко усилились порывы ветра, и пошел мокрый снег, словно мать-природа хотела остановить эту бойню. Истерзанный шведский строй распадался на глазах. Солдаты, не слушая призывов командиров, разбегались в разные стороны или прятались за фургонами. Огонь последних восьми шведских орудий был подавлен, и каролинцы оттащили их назад. В дыму и хаосе члены генеральского штаба во главе с командующим пытались восстановить порядок в рядах деморализованных и подавленных большими потерями частей. Русская артиллерия развила максимальный темп огня по вражескому вагенбургу, сея смерть и хаос повсюду.
Несмотря на критическое положение Левенгаупту и Стакельбергу удалось предотвратить массовое беспорядочное бегство частей. Перед мостом из случайно подвернувшихся солдат «было собрано батальонное каре, под прикрытием которого бегущие собирались и затем могли через мост выбираться в лес» (Бенеке).
«Так в самый последний момент Левенгаупт отстоял единственный путь спасения»[284]. Около 18.30 в темноте загремели русские литавры и барабаны, давая отбой битве сначала на левом, а потом и на правом фланге.
Петр Великий и его штаб, не зная о катастрофических последствиях последнего удара по противнику и опасаясь продолжать дальше сражение в темноте, решили взять паузу до утра. Шведов спасла природа и вагенбург, из-за фургонов которого каролинцы продолжали отбивать атаки неприятеля. Надо признать, что поражение курляндского корпуса было налицо.
Основная заслуга в битве при Лесной принадлежала Петру I, Меншикову и русской гвардии – Преображенскому и Семеновскому полкам. В первой и в последней атаке именно они смяли левый фланг неприятеля. 34 шведских роты и 10 эскадронов в схватках и ретирадах потеряли свои знамена и штандарты. Больше всего знамен вынесли с поля битвы семеновцы. Ну а какова была цена победы?
Корволант вместе с полками Боура недосчитался 1111 чел. убитыми и 2856 чел. ранеными. «Кровавые потери» русских составили 1111+ 2856 = 3967 чел. Больше всего (почти половину состава) потерял Семеновский полк – 141 убитыми и 664 ранеными, а также ингерманландцы – 354 чел. убитыми и 361 ранеными. В Преображенском полку из 52 офицеров убито и ранено было 21 (т. е. 40 %), а из 1551 чел. нижних чинов, бывших в бою, убито и ранено 486 чел., т. е. 31 %[285]. (Относительные потери офицеров русской армии в XVIII–XIX вв. были больше солдатских.) Драгунские полки пострадали меньше (от 22 до 46 чел. убитыми и от 58 до 122 чел ранеными). Из 8 полков дивизии генерал-лейтенанта Р. Х. Боура (4076 чел.) ранено было 321 чел. (число убитых не указано, но если раненых бывает, как правило, втрое больше, то «кровавые потери» драгун Боура – около 430 чел.)[286].
Конечно, Левенгаупт присочинил, что «кроме рядовых и унтер-офицеров, были убиты или ранены все [шведские] полковые и ротные офицеры», в то время как к русским весь день и всю ночь подходили «новые резервы». Но потери шведов были больше. М. М. Голицын говорил, что солдаты четырежды наполняли патронами сумки, пазухи и карманы. (В сумке помещалось 25–30 патронов, в карманах, возможно, столько же.) Если от первоначальной численности шведского корпуса в 12950 чел. вычесть 877 попавших в плен, 1500 вернувшихся в Прибалтику и 6700 добравшихся до Карла XII (среди всех этих групп были раненые, в том числе и от холодного оружия), получится, что от Днепра до Стародуба погибло 3873 чел. – 30 %, т. е. безвозвратных потерь оказалось в 3,5 раза больше, чем у русских. (Среди шведов много умерло от ран при отступлении; если бы отступали после боя русские, то количество умерших от ран среди них тоже было бы больше.) Предположительно общее количество шведских «кровавых потерь» вместе с ранеными могло составлять около 6500 чел. Урон в 6397 человек убитыми и пленными упоминал Р. Петре[287]. Таким образом, вечером 28 сентября поле сплошь было завалено телами погибших и тяжелораненых в зеленых и синих мундирах, а также трупами лошадей»[288].
Удрученный видом своих истерзанных и деморализованных частей, граф не мог не понимать, что если битва возобновится утром, то его корпус будет полностью истреблен. Поэтому, как только русские прекратили атаки, был отдан приказ перебираться на противоположный берег Леснянки.
Большую часть фургонов у Лесной пришлось бросить. Там же среди повозок остались лежать тяжелораненые каролинцы. С огромным трудом переправили оставшиеся пушки, повозки с казной и порохом. Вагенбург огородили стеной огня, что ввело в заблуждение русское командование.
Солдаты Петра Великого, измотанные до предела, спали у костров, разведенных за строем. Где-то среди них провел свою ночь и русский монарх.
«В то время как Петр I настраивался на новый бой утром, в шведском лагере после приказа отступать наступила растерянность. Если бы не шок после боя, генерал мог бы оставить за кострами арьергард с восемью уцелевшими пушками и большим количеством находящихся в фургонах боеприпасов и пробиваться за Сож с остальной живой силой. В таком
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
