твоей мамой это не пройдёт. Она тут истерила, когда ты ещё в Приморье хотел контракт подписать. Тогда говорила, что не для того тебя рожала, чтобы ты по частям кочевал. А ты в пекло собрался. Её ж инфаркт накроет.
— Она гораздо сильнее, чем вы думаете. Просто симулирует. У тебя самого сейчас мясо сгорит, — показываю на шашлык.
Дед снимает шампуры с огня.
— Всё же подумай…
— Дед, я уже подписал, — напоминаю.
— Я помогу расторгнуть.
— Нет. Я так решил. И это окончательно. Уезжаю после праздников.
— А этого куда денешь? — указывает глазами на Дикого, бултыхающегося на спине в снегу.
— Хотел тебя попросить, чтобы взял к себе. У родителей — не вариант, они с мамой терпеть друг друга не могут. Мишка бы взял, но у него квартира съёмная, хозяйка не разрешает. А у тебя с ним вроде дружба.
— Ты понимаешь, что для него это будет стресс? — неодобряюще качает головой.
— Да. Я бы с собой взял, но у него должной дрессуры нет. Там другие навыки у собак нужны.
— Навыки выработать можно… — ворчит. — Ладно! Заберу. Вдвоём веселее будет.
— Втроём, — поправляю.
У деда огромный рыжий кот живёт. Но скорее это дед у него живёт, потому что Зевс чувствует себя полноправным хозяином дома.
— Да. Ох, чую, битва будет.
— Харе лизаться, я завидую, — развожу друзей руками, проходя мимо. — За стол пошлите.
У родителей гости. Друзья и коллеги по службе. Всем весело. Только мы с Мишкой и Ксюхой иногда переглядываемся, потому что знаем, что особого повода для праздника нет.
Поэтому в глазах друзей время от времени скользит грусть.
Они из-за меня в отпуск не поехали. А я с собой их взял к родителям. Хочу последние дни с близкими провести.
За столом шумно. Под алкоголь беседы идут бойко.
У меня впервые было желание нажраться до поросячьего визга, но смог проглотить только глоток шампанского. Не лезет. И еда тоже. Стол ломится, но мне почему-то не хочется.
Из-под стола вылезает голова Дикого и ложится мне на колено.
— Попрошайка, — отдаю ему кусочек шашлыка.
Исчезает под скатертью.
— Ты ему только не наливай, а то петь начнёт, — прикалывается Мишка.
— Перебьётся.
Люди празднуют.
А мне вздёрнуться хочется.
После двенадцати все дружно толпой вываливаются на улицу, запускать фейерверки.
Пристёгиваю к ошейнику Дикого поводок, чтобы от выстрелов не начал паниковать. Он бывал на охоте, но когда кругом взрывается, то он кипишует и теряет ориентиры.
Полюбовавшись всей феерией, решаю с ним пройтись.
Пес любопытно заглядывает под каждый куст или дерево, обнюхивает всё, что на пути попадается. Живой восторг в глазах.
Да, здесь частный сектор и для него каждый наш приезд в новинку.
Лается с собаками за заборами, которые почуяли постороннего представителя своей братии.
Из калитки одного из домов выходят четверо мужиков. Хорошо подпитые и шумные. Что-то не поделили между собой.
— Эй! — свист в мою сторону. — Закурить есть?
— Не курю, — понимаю, что это просто причина доебаться. — Сидеть, Дикий, — тихо приказываю.
Он подчиняется.
— В смысле не куришь? — приближается один из четверых, явно самый бесстрашный. — Курить не обязательно, а вот иметь при себе, чтобы дядю угостить — должен.
Зэковские какие-то замашки.
— Шли бы вы, дядя, мимо подобру-поздорову.
— Посмотрите, мужики, какой борзый, — обращается к друзьям.
Ржут.
— Шавку свою убери, и поговорим, как мужик с мужиком.
Оо, началось! Мне угрожать пытаются.
— А мне и с ней неплохо, — поглаживаю Дикого по голове, давая понять, что не боюсь.
Один шаг в нашу сторону, и пес срывается с места, агрессивно скалясь и лая.
Попробуйте, подойдите. Порвёт любого.
И меня этот факт заставляет улыбаться.
— Пошлите нахуй отсюда, — развернул всех самый наглый. — Тут психи одни живут.
Вот и валите!
— Идём, Дикий! — тяну пса по направлению к дому родителей.
Половина гостей уже разошлась.
Ксюха сонно хлопает ресницами, пытаясь смотреть передачу по телевизору.
— Идите в мою комнату, — толкаю Миху в бок.
— А ты куда?
— Посижу пока.
— О’кей, — уводит свою девушку спать.
Иду на кухню.
Бардак. Стопки грязной посуды. И всё это утром маме мыть.
Подумав, открываю кран и приступаю к мытью. Заодно займу себя. Через полчаса всё чистое и аккуратно составлено.
— Ого! — заходит на кухню подвыпивший отец, и осматривает мою работу. — Обычно в детстве ты в доме так всё вылизывал, когда косячил. Что сейчас? — подкуривает у приоткрытого окна.
— Обязательно должно что-то быть?
— Я ж тебя знаю, — с хитрой пьяной улыбочкой.
Медлю.
Хер с ним, всё равно узнает!
— Я контракт подписал, пятнадцатого уезжаю в учебку, а через месяц в Сирию, — выдаю правду.
В дверях звук разбившейся посуды.
Это мама уронила тарелки, которые несла на кухню.
— Ты что такое говоришь, Глеб? — оседает на стул, хватаясь за сердце. — Признайся, сынок, ты пошутил сейчас?
— Нет, мама… Я не шучу.
Глава 45
Слежу через стекло, как снег большими хлопьями застилает двор.
Устроившись на подоконнике, намеревалась почитать книгу, но красота за окном отвлекла внимание.
Жаль здесь нельзя ничего фотографировать, иногда картинки вокруг так и просятся в кадр.
Выйду отсюда, запишусь на курсы фотографии.
Интересно, в Благовещенске есть такие? Наверняка имеются.
Тарас идёт с пакетами от домика охраны. Очередная доставка продуктов.
Приглядываюсь к нему. Есть в нём что-то странное, но не могу уловить что именно.
Вроде обычный, но вот походка… Будто легче.
Оставляю закладку в книге и спускаюсь вниз. Я просила купить мороженое. В стаканчиках. И хочу его прямо сейчас.
Он раскладывает продукты по полочкам в холодильнике.
Непривычно, что он как домохозяйка почти всё делает. Но, по сути, ему тут заняться нечем, только командовать.
Я думаю, он так же, как и я, ждёт не дождётся окончания нашей ссылки, чтобы вернуться к нормальной работе.
— Привезли? — заглядываю в ещё нераспакованные пакеты.
— Что? — смотрит удивлённо.
— Я же просила, — ныряю на дно сумки.
Он словно не понимает о чём я.
— Тарас, деменцией вроде вам болеть рановато. Мороженое.
— Есть такое, — с улыбкой щёлкает пальцами и достаёт из морозилки упаковку.
Он улыбается… Широко и искренне. Так, что ямочки на щеках прорезают кожу.
А у меня мороз по спине.
Я никогда его такого не видела. Засмеялся всего один раз за три месяца, а тут — нате.
— У вас всё хорошо? — разрываю пакетик, наблюдая за ним.
— Да.
Улыбка не сползает с лица. И глаза искрящиеся. У Шипа таких не бывает. Обычно у него в них недовольство и надпись — как вы все меня задолбали.
А тут…
Не глядя, залезаю на высокий стул у барной стойки. Облизываю ледяное и сладкое мороженое.
