следующая мысль Эдгара По:
«… поэтический дух – эта способность, высшая из всех, как мы теперь знаем, так как истины высочайшей важности могли быть открыты нам только этой Аналогией, красноречие которой, неотразимое для воображения, ничего не говорит хилому и одинокому рассудку».
(Эдгар По – Беседа Моноса и Уны)5
Гораздо раньше Бергсона эти два творческих гения совпадали с моим гением, утверждая своё презрение и свою ненависть к ползучему, хилому и одинокому интеллекту, и воздавая все права интуитивному и вдохновенному воображению.
2. Говоря об интуиции и интеллекте, я не имею в виду две различные и резко разделённые области. Всякий творческий дух мог констатировать в течение творческой работы, что интуитивные явления смешиваются с явлениями логического понимания.
Следовательно, невозможно определить точно момент, когда кончается бессознательное вдохновение и начинается ясная воля. Иногда эта последняя внезапно порождает вдохновение, иногда сопровождает его. После нескольких часов упорного и тягостного труда творческий дух внезапно освобождается от бремени всех препятствий и становится в некотором роде добычей странной самопроизвольности концепции и исполнения. Пишущая рука как будто отделяется от тела и продолжается на свободу далеко от мозга, который так же, отделившись некоторым образом от тела, сделавшись воздушным, рассматривает с огромной высоты с поражающей ясностью неожиданные фразы, выходящие из-под пера6.
Созерцает ли этот господствующий мозг бесстрастно или действительно направляет скачки фантазии, сотрясающей руку? Невозможно дать себе в этом ответ. Я мог отметить в эти моменты с физиологической точки зрения только сильную пустоту в желудке.
Под интуицией я понимаю почти совершенно интуитивное и бессознательное состояние мысли; под интеллектом я подразумеваю состояние мысли, почти совершенно рассудочное и добровольное.
3. Идеальная поэзия, о которой я мечтаю и которая должна представлять непрерывную серию вторых членов аналогий, не имеет ничего общего с аллегорией. В самом деле, аллегория есть серия вторых членов многих аналогий, связанных логически. Иногда же аллегория бывает вторым членом аналогий, развитым и детально описанным.
Я же, напротив, предполагаю давать алогическую серию, не объяснительную, но интуитивную, вторые члены многочисленных аналогий, совершенно освободившиеся и противоположные друг другу.
4. Все даровитые стилисты легко могли констатировать, что наречие есть не только неизменяющееся слово, изменяющее глагол, прилагательное или другое наречие, но и музыкальный аграф, связывающий различные звуки периода.
5. Я считаю необходимым упразднить прилагательное и наречие потому, что они бывают одновременно и поочерёдно пёстрыми фестонами, нюансированными драпировками, пьедесталами, сторожами и перилами старого традиционного периода.
Благодаря умелому употреблению прилагательного и наречия достигают мелодического и монотонного колыхания фразы, её вопросительного и заострённого подъёма и её спокойного и постепенного, как у волны на взморье, падения. Со всегда одинаковым волнением душа задерживает дыхание, слегка дрожит, молит покоя и наконец свободно переводит дух, когда поток слов падает с пунктуацией голышей и финальным эхо.
Прилагательное и наречие выполняют тройную функцию, объяснительную, декоративную и музыкальную, посредством которой они указывают важный или лёгкий, медленный или быстрый ход существительного, которое движется в фразе. Они играют роль, по очереди, тросточек или костылей существительного. Их длина и вес регулируют шаг стиля, который всегда по необходимости находится под опекой, и мешают ему воспроизводить полёт воображения.
Описывая, например: «Молодая и прекрасная женщина быстро идёт по мраморным плитам», традиционный дух торопится объяснить, что эта женщина молода и прекрасна, хотя интуиция даёт просто прекрасное движение. Затем традиционный дух объявляет, что женщина идёт. Потом он объяснит, что она идёт быстро по мраморным плитам.
Этот чисто объяснительный приём, лишённый непредвиденности, навязанный заранее всем арабескам, зигзагам и толчкам мысли, не имеет больше смысла. Следовательно, можно считать почти достоверным, что ошибки не будет, если поступать совершенно наоборот.
Нельзя отрицать, что, упраздняя прилагательное и наречие, существительному вернут его существенную, целостную и типическую ценность.
Я, впрочем, питаю абсолютное доверие к чувству отвращения, которое испытываю при виде существительного, плетущегося с прилагательным в виде шлейфа или пуделя. Этот последний ведётся иногда на цепочке с помощью изящного наречия. Иногда существительное несёт перед собою прилагательное, а за собою наречие, как две панкарты человека-объявления. Невыносимые зрелища!
6. Вот почему я прибегаю к абстрактной сухости математических знаков, служащих для того, чтобы передавать количество, резюмируя все объяснения без наполнений, и избегая опасной мании тратить время во всех углах фразы на мелочную работу медальера, ювелира или лакировщика ботинок.
7. Слова, освобождённые от знаков препинания, будут озарять друг друга, скрещивать свои различные магнетизмы, следуя непрерывному динамизму мысли. Белый промежуток, более или менее длинный, укажет читателю более или менее продолжительный покой или сон интуиции. Прописные буквы укажут читателю слова, которые синтезируют преобладающую аналогию.
8. Уничтожение традиционного периода7, упразднение прилагательного, наречия и знаков препинания необходимо повлекут за собой упадок слишком пресловутой гармонии стиля, так что футуристский поэт сможет, наконец, утилизировать все звукоподражания, даже самые какофонические, воспроизводящие бесчисленные шумы движущейся материи.
Все эти эластические интуиции, посредством которых я дополняю мой Технический манифест футуристской литературы, расцвели последовательно в моём мозгу, создавая моё новое футуристское творение, наиболее многозначительные фрагменты которого я предоставляю здесь:
БИТВА
ВЕС + ЗАПАХ8
Полдень ¾ флейты стоны летний зной тумтум тревога Гаргареш разрываться потрескивание марш Звон мешки ружья копыта гвозди пушки гривы колёса снарядные ящики евреи оладьи хлеб-с-маслом песни ларьки поблёскивать брызги гной вонь корица плесень прилив отлив перец ссора пот вихрь флёрдоранж филигрань нужда кости шахматы карты жасмин + мускат + роза арабеска мозаика труп колючки стук башмаков пулемёты = галька + прибой + лягушки Звон мешки ружья пушки лом атмосфера = свинец + лава + 300 зловония + 50 благоухания мостовая-матрац отходы лошадиный навоз труп шлёп скапливаться верблюды ослики гвалт клоака Базар-серебра лабиринт шёлк лазурь галабии9 пурпур апельсины мушарабии10 арки выбивать из седла бифуркация площадка кишение дубильня чистильщик тандуры11 бурнусы мурашки течь сочиться полихромия обёртывание опухоли трещины дыры развалины разрушение фенол известь скупость Звон мешки ружья копыта гвозди пушки снарядные ящики удары-хлыста солдатское-сукно баранья-вонь тупик на-лево воронка на-право перекрёсток светотень турецкая-баня жаркое мускус жонкили12 флёр д’оранж тошнота Розовое-масло интрига аммиак-когти экскременты-укусы мясо + юоо мух сухофрукты кэроб13 нут фисташки миндаль режимы-бананы финики тумтум на четвереньках кускус-плесень ароматы шафран дёготь тухлое-яйцо мокрая-собака жасмин акация сандал гвоздики созревать интенсивность кипение бродить тубероза Гнить рассеиваться ярость умереть рассыпаться куски крошки пыль героизм глисты перестрелка пик пак пун пан пан мандарин рыжая-шерсть пулемёты-квакши-приют-прокажённых язвы вперёд сырое-мясо грязь нежность эфир Звон мешки ружья пушки снарядные-ящики колёса бензойное-дерево табак ладан анис деревня развалины сожжённый амбра жасмин
