— Да кнопку ищу…
— Какую еще кнопку?
— Ну, тормоза где у тебя?..
— Ты ж хотел…
— Че хотел… че хотел, м-м?..
— Сказать, кто я…
Не отвечает. Затем, вероятно, чтобы помурыжить меня в целях наказания, заворачивает в полотенце и сваливает в постель.
— И кто я?.. — осведомляюсь на всякий случай.
— Моя сучка с перчиком.
Ответ его провоцирует новые хихиканья, и я опять к нему лезу. Он, кажется, устал и реально хочет спать, но я не отстаю.
— Так-к-к… а ну-ка… — полушутя-полусерьезно злится он и хватает меня за попу.
Меня подтаскивают к краю кровати и резковато — но мне и от этого не больно — всовывают в меня член. В дымке дерзкого наслаждения ощущаю, что отделывают меня уже почти недовольно — сзади, жестко, со шлепками по заднице, прикусывая ухо и затылок.
Из меня вырываются недоуменно-задыхающиеся звуки — а он еле-еле дает мне кончить.
— Ты куда-а… — беснуюсь я.
А он уже грубо сует хер мне в горло и трахает глубоко, до слез на моих глазах…
Заглатываю его полузадушенно, но похотливо, он давит мне рукой под горло, другой наталкивает с затылка… да-а… в глазах темнеет, но — да-а-а…
Кончает мне в рот, а потом, пока я сглатываю, сжимает мои щеки и спрашивает, прижавшись носом к моему носу:
— Ну че, хватит те?.. — щелкает по носу: — М-м-м? Ух-м-м, ебалка ненасытная… затрахала… Спать не даешь…
А я, сглотнув, со смехом пытаюсь стукнуть кулачком ему под дых:
— Сон еще заслужить надо.
Он ловит мой кулачок, целует:
— Я, блять, не заслужил или че.
Мы с ним больше мычим и возимся, да так и засыпаем, а вопрос «кто — кого?» в очередной раз остается нерешенным.
Засыпая, он держит меня за попу и за волосы, и в полусне бормочет, ухмыляясь:
— М-м-м-гм-м… моя сучка с перчиком…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ При свете лампочки
— Я никуда не поеду ни на какую гребаную встречу к твоему гребаному Резо. Я сказала.
— Не к «моему», он мне не родственник… Блять, Кати, да почему?..
— Я так решила. Сам езжай.
— Я не могу.
— Я тоже не могу.
— Я, блять, работаю.
— Я тоже работаю. Высади.
— Да еб твою мать, там ненадолго…
— Я сказала: высади.
В общем, дела у нас идут как нельзя лучше. А иногда я даже и на работе появляюсь, да.
Сейчас, к примеру, на Карре-Ост.
Жарища сегодня. Безжизненный, раскаленный объект раскинулся перед моим неосведомленным взором на манер Долины Смерти. Чего это тут тихо так — стройтехника, что ли, барахлит?..
— Это вы от «Аквариусов»? Где начальник стройки, мать его за ногу?! — накидывается на меня Марио, низенький, волосатый и лысоватый бригадир подрядчика. — Воды нет!
— Сейчас будет, — говорю. — Большая пробка в Трептове.
— Да причем тут пробка?
— Да он из Трептова едет.
— А-а… — затем, опомнившись: — Так это не вы разве?..
Все так думают, думаю, а сама только киваю и уже набираю полусекретный, добытый мной некогда номерок в районной службе водоснабжения. Плету им, что тут у нас черт знает какой армагедец. Мне обещают дать воду через четверть часа.
— Что говорят? — спрашивает бригадир уже чуть более миролюбиво. Наезд, предназначавшийся мне, как «бауляйтеру», то есть, «начальнику стройки», попритушен.
— Щас дадут. Это из-за них в Трептове пробка.
Воду дают и правда почти «щас», хоть я и просто так, навскидку сказала.
Пригорюнившийся было на жаре зеленоватый экскаватор, загнанный на груды строительного мусора, оживляется. Голодным динозавром набрасывается он на изрядно искромсанный полутруп здания и с колоссальным грохотом отхрупывает своими гигантскими челюстями-кусачками по куску от перекрытия с торчащими венами кабелей и арматуры. Пыль из свежих ран обдают водяным туманом.
— От же повезло нам, что ты приехала, — восхищается Марио. — Хрен бауляйтера того дождешься… неделю на стройке не показывался, падла… да больше… Я ж даже в лицо его не знаю.
— Не мог он, — говорю. — У него «корона». Была.
— Да у кого ее не было, — добродушно ворчит он. — Гм-гм.
— Да он бы, — говорю, — вряд ли бы вам помог.
— Эт почему?.. — бригадир теперь явно в хорошем расположении духа и не прочь «пофлиртовать».
И я не прочь:
— «Телефонов» не знает, — говорю. — А я знаю.
— Молодец.
— Мгм. Да вон он. Здорόво, с возвращением. Так, мне пора.
— Да ты куда? — бригадир уже успел ко мне «прикипеть» и появление нашего бауляйтера почти игнорирует.
— На другую стройку, — скалю зубы. — Давайте, работайте тут. Если че — вызывайте.
— Вали уже, — смеется «наш». — Супер-девочка. Без тебя как-нить справимся.
— Не уверен, — тянет бригадир, кивает нашему в знак приветствия и подает руку нехотя, будто раздумывает. — Здорово. Будем знакомы. Чё, «корону»-то вылечил?..
Препоручив Карре-Ост нашему, отчаливаю, и взгляд мой случайно падает на подсобку на дальнем краю территории. Рабочие устроили себе там стихийную столовку. Обедать вместе им никто не разрешил бы, и они ныряют туда поодиночке.
«До последнего нырять будут» — думаю безучастно. «Пока не снесут».
Выдвигаюсь в сторону метро и мгновение соображаю, куда ехать.
В голове хрипло-матерным эхом отдается наездливый голос. Меня передергивает, но это не отвращение, а повеселевшее возмущение: я ж «сказала».
На волне возмущения еду не на Курфюрстен, хоть и «ненадолго же», а в свой горемычный Бланкенбург. Пусть считают меня супер-девочкой.
***
Устала. Супер-девочки тоже устают.
В Бланкенбурге проторчала почти до вечера, на фирму уже не поехала.
Опять иду, опять на метро.
— Кати, да там вроде Йеноптик разродились… — бубнит мне в наушнике Мартин. — Встречу назначили.
— Круто, — говорю пресно и киваю, хоть он и не видит.
— Через две
