— Ешь давай, изголодалась за эти дни. Только на уколах и жила. Врачи, молодцы, отнеслись к тебе по-человечески. Надо будет их отблагодарить. Да… хорошо, хоть папа мне успел сообщить, где взять деньги. Он как чувствовал, что умрет… Да, а со следователем я уже беседовала. Он считает, что на тебя напали маньяки. Хотели оглушить, потом утащить и изнасиловать. Слава Богу, их спугнули крики. Ясное дело, я тоже так считаю. Конечно, их будут искать, но вряд ли найдут. Все это ужасно, не спорю, но хоть так все окончилось. Могло быть куда хуже. Кстати, я хотела обо всем сообщить Ярославу, все-таки официально он твой муж. Звонила ему на работу. Там сказали, что он в командировке. Не знаю, может надо было попросить, чтобы они его отыскали?
— Не вмешивай в это дело посторонних! — резко ответила Нина. — Зачем устраивать ажиотаж? Когда вернется, тогда обо всем и узнает. Лучше вот кому обо мне сообщи — Леночке Филоновой.
— Да, правда. Я о ней и забыла. Она звонила, волновалась за тебя. И на похоронах была. Просила сообщить, если что станет известно.
— Вот и сообщи. Ну, а еще Вадима своего приведи. Надо же мне с ним познакомиться.
После ухода Кати Нина долго обдумывала все происшедшее с их семьей за последние три дня. Казалось бы, разрозненная цепь печальных, не связанных друг с другом событий. Однако интуиция подсказывала Нине, что здесь все не так, как выглядит со стороны. Взять хотя бы анонимный звонок отцу в больницу. Для убедительности или для отвода подозрений кем-то была выдумана версия о визитной карточке, якобы выпавшей у Нины из сумки. Нина не носила с собой визитных карточек. Да и на службе у Василия Федоровича рано утром в понедельник еще никто не мог ответить, в какой именно больнице он находится. Стало быть, некто знал о прединфарктном состоянии Гаевого и решил его доконать. Причем, некто знал и о покушении на Нину. И был уверен, что она убита, что все: концы в воду…
Нина отчетливо припомнила тот ужас, который испытала, когда поняла, что ее преследуют. Страх перед насилием, боязнь темноты — то, что не давало ей покоя много лет, делало ее психику ущербной — все навалилось на нее в ту минуту, когда убегала от бандитов. Из-за подобного страха она уже не раз теряла сознание… И вдруг Нина четко поняла: три дня назад она тоже потеряла сознание от страха. И это произошло на долю секунды раньше, чем ее ударили по голове! Этим ударом хотели не оглушить, а убить. Но, поскольку Нина уже начала падать в обморок, удар не обрушился ей на голову со всей рассчитанной силой. Все произошло так быстро, что убийцы, вероятно, были уверены, что дело сделано. А когда узнают, что она жива?..
От тревожных мыслей ее отвлек новый визит Бориса Ильчука. Он вошел с улыбкой и бодрыми словами:
— Ну, успокоилась чуть-чуть? А то Катя такой крик подняла… Я даже с перепугу убежал. И с тобой не поговорил.
Борис уселся на стул, явно собираясь начать пространную беседу. Нине этого совсем не хотелось. Она подумала: должно быть, Ильчуки беспокоятся из-за своего долга Василию Федоровичу и хотят узнать о намерениях Нины и Кати.
— Значит, пострадала ты, бедняга? — сочувственно спросил Борис.
Нину покоробило от его слов, и она раздраженно передернула плечами.
— Сейчас вечером нельзя ходить одной, — продолжал Борис. — Могла бы мне позвонить. Я бы помог и дядю Васю в больницу отвезти, и тебя домой доставить в целости и сохранности. Но ничего не поделаешь, случилось то, что случилось… Ты хоть рожи подонков помнишь, чтобы их в милиции описать?
— Не помню. Все произошло так быстро… И потом было темно.
— Они тебя по голове ударили… могли убить, сволочи… Вообще удар по голове — штука опасная. Может лопнуть сосуд в мозгу — и тогда инвалид на всю жизнь. Слава Богу, с тобой такого не случилось. А еще удар по голове может память отшибить — полностью или частично. Сейчас для тебя очень важно побольше вспоминать, чтобы мозги заработали. Ты-то хоть все помнишь? Провалов в памяти нет?
Чем дольше Борис говорил, тем сильнее охватывало Нину странное беспокойство. Отчего бы Борису так интересоваться ее памятью? Возможно, надеется, что она забудет про денежный долг Ильчуков? Нет, тут что-то другое…
— Помнишь, как ты из Крыма приехала? — продолжал допытываться Борис.
Нина решила ответить не очень четко:
— Да как сказать… Кое-что помню.
— А когда узнала, что Василий Федорович болен? Помнишь тот вечер?
«Тот вечер»… Нина помнила, что именно в тот вечер она стала свидетельницей происшествия, из-за которого, возможно, едва не лишилась жизни. Чувство, похожее на инстинкт самосохранения, снова подсказало ей уклончивый ответ:
— Ты знаешь, Боря, мозги так медленно ворочаются… Ничего не могу припомнить толком. Да, о болезни папы я узнала, и это меня так потрясло… Но в какой именно обстановке я об этом узнала, не припоминаю… Потом к папе приезжала скорая… И снова в памяти провал. Последнее, что я помню — это как убегала от маньяков.
— Вот уж действительно маньяки, — энергично закивал Борис. — Самый страшный вид преступников. Их нельзя вычислить, потому что они убивают без всякой причины, без мотивов. Просто получают кайф от насилия.
— Наверное, именно такие на меня и напали, — подтвердила Нина, всем своим видом демонстрируя апатию.
Борис еще немного ее порасспрашивал, но она отвечала так рассеянно и невнятно, что разговор получался односторонний. Когда, наконец, Ильчук-младший ушел, Нина почувствовала новый прилив беспокойства, тревоги, почти страха. Что значит это неожиданное дружеское участие Бориса? Он явно хотел что-то выведать или в чем-то ее убедить.
Но, по логике, потеря ею памяти нужна не Борису Ильчуку, а Олегу Хустовскому. Впрочем, такие люди как Ильчук и Хустовский часто бывают чем-то повязаны друг с другом.
Что, если…
Она вспомнила, как отец говорил о мозговом центре, который, якобы, руководит такими исполнителями, как Ильчуки.
Тревога нарастала, и Нина, в конце концов, попросила сделать ей укол успокоительного. Вскоре она уснула и проснулась лишь к шести вечера. Пришли Катя с Вадимом. Катин муж оказался действительно красивым и обаятельным парнем, но, судя по всему, преуспевать он мог только в развлечениях. Они с Катей были пара — оба красивые, веселые прожигатели жизни. Правда, Катя казалась чуть практичней.
Потом пришла Лена, и, пока длился общий оживленный разговор, Нину не покидала мысль, что обязательно должна переговорить с подругой один на один, но так, чтобы не испугать ее и не насторожить.
Они собрались уходить все втроем. Нина попросила Лену задержаться.
— Ты никому не рассказывала о нашей слежке за домом Олега? И о телефонном розыгрыше?
— Нет, конечно. А что?
— Прошу, никому об этом не говори. Олег — темный человек. Мало ли какие дела он обделывал в своем особняке. Я случайно узнала, что он не любит, когда за ним следят. Поэтому держи язык за зубами. Зачем тебе лишние неприятности?
