— Да ничего больше…
— Весенняя, а давай на берегу разберёмся. И больше не будем откармливать жирных тараканов, что так любят копошиться в твоей милой головке.
— Жги, Майский, — растягиваю улыбку, давя в себе внезапное желание расплакаться.
Ужас!
Слёзы — не мой конек, особенно без повода. А тут прямо глаза жжет.
— Ну, смотри. Сама попросила. Только потом не жалуйся, — вся мягкость из голоса пропадает.
Стопроцентная серьезность пугает.
Сглатываю и киваю. Не люблю неопределенность. Лучше сразу знать к чему готовиться. Неделе, месяцу… совместному году.
- Ты меня не устраиваешь в роли моей женщины. Совершенно, — произносит и смотрит выжидающе.
Истерики ждёт?
Да вот еще.
Ни… за… что…
Стискиваю зубы так, что чувствую, как желваки напрягаются.
Кулаки-то не сожмешь. Одна ладонь подбородок подпирает, вторая у Майского в руках. Не вытащишь — держит.
— Понимаю, — киваю, принимая решение Игната без спора.
— И ругаться, возмущаться не будешь? Протестовать?
— Если ты так считаешь, не буду.
В принципе, ожидаемо. Хоть и больно.
— То есть, согласна? — прищуривается, стараясь уловить любую эмоцию, что я скрываю. — Со всеми моими решениями согласна изначально?
Раздумываю несколько секунд и, не находя подвоха, уверенно киваю.
Всё равно будет так, как ОН решит. Даже истериками и угрозами, мифическими, потому как я никогда так не сделаю, удержать не смогу.
Невозможно удержать того, кто не хочет остаться.
— Очень хорошо! — странно, но Игнат расслабляется. — Тогда поехали.
Подрывается с места сам и меня за собой тянет. Не понимаю, зачем нужна такая спешка, но не спорю.
Просто молча беру сумку и телефон, подаю ключи от кабинета в протянутую ладонь и выхожу следом.
Может, возвращаемся домой, чтобы мои вещи и машину отдать?
А что?
Вот подумал-подумал. Посмотрел на меня и девчонок, которые, как на подбор, все красавицы. Хотя, почему как? Самые лучшие, других сюда не берут. И понял, что поторопился.
— Садись, — помогает забраться в машину и собственноручно пристёгивает.
Хм, да не сбегу я. Чего он так суетится?
Странный.
Даже желание плакать исчезает, настолько поведение Майского выбивается из привычного русла.
Машина стартует и сворачивает на проспект. Игнат ведет уверенно, аккуратно перестраиваясь и не сильно разгоняясь.
— Всё хорошо? — не выдерживаю, когда ловлю на себе очередной его непонятно-довольный взгляд.
— Просто отлично!
— Ну ладно, — отворачиваюсь к окну, стараясь отвлечься, и не сразу понимаю, что мы уже стоим.
— Приехали, — подмигивает и, не торопясь, обходит машину.
«Православный», — читаю название магазина, куда меня настойчиво тянет мужская рука.
Ерунда какая-то.
Оглядываюсь и недоумеваю. Ювелирный.
— А сюда зачем? — туплю, не понимая.
— По делу, — уверенно ведет в сторону витрины с левой стороны и, подозвав консультанта, указывает на… кольцо.
Конкретное.
Смотрю на изделие, на Майского. Снова на золотое украшение.
— Я…
— Ты соглашаешься, — не дает и слова сказать, — помнишь? Мы пятнадцать минут назад это обсуждали.
Берет с подушечки тонкий ободок с прозрачным, как слеза, камешком и надевает на безымянный палец. Рассматривает, как смотрится на руке, кивает сам себе. И молча снимает.
— Упакуйте, пожалуйста.
Глава 18— Ты мне ничего не хочешь сказать? — не выдерживаю, когда Игнат, как ни в чём не бывало, паркуется перед «Тритоном».
— Хочу, — кивает и снова молчит.
— И-и-и…
— Рабочий день еще не закончился, Ёжик, — чмокает в нос, отчего действительно фыркаю. То же мне развлечение нашел! И спокойно обходит машину, помогая выйти. — А семейные вопросы мы будем решать дома. В тихой, спокойной обстановке. Чтобы никто не мешал.
— Семейные?
Я — само спокойствие и уравновешенность, в данный момент просто горю желанием сжать пальчики на шее одного самоуверенного мужчины.
И чем больше я киплю, тем расслабленнее и довольнее становится он.
— Конечно.
— Я не понимаю!
— Не переживай, зато я во всем отлично разобрался.
— Ты самоуверенный!
— За это я тебе и нравлюсь.
А-а-а! Готова, как ребенок, топнуть ногой и сию минуту требовать ответов. Но врождённое чувство такта не позволяет вести себя подобным образом при посторонних.
— Веришь, я впервые хочу тебя стукнуть, — шиплю, чтобы охрана, вышедшая на перекур, не услышала.
— Зато плакать передумала, — парирует он.
— Я и не собиралась, — ухожу в несознанку.
— Уверена?
— Тебе показалось, Майский!
— Весенняя, ты жутко милая, когда злишься, — притягивает за талию и продолжает, шепча на ухо. — И охрененно меня заводишь. Обязательно буду время от времени тебя драконить.
— Я же тебе не подхожу… Совершенно, — оборачиваюсь лицом к Игнату, что держит меня одной рукой, а второй открывает дверь кабинета. — Сам сказал это.
— Ага, это… почти. Всё, Ежик, не фырчи и иди работать, — наклоняется и, ощутимо прикусив нижнюю губу, впивается собственническим поцелуем.
А потом резко отстраняется и уходит прочь.
— Будь готова к семи. Поедем домой.
***
Вот зараза!
Пришёл, взбаламутил и сбежал.
Единственное, что понимаю точно: в отставку меня пока не отправляют.
