придают блюдам необходимой пикантности и особенности. Я даже расслабляюсь, слушая разговоры Давида и его отца.
— Ты бы видела, как Мариам боялась в первый класс идти, — с отцовским трепетом смотрит на дочь Тигран Арманович.
— Правда? — перевожу взгляд на улыбающуюся Мариам.
— Да. Вцепилась в Давида руками и не отпускала.
— Пришлось её в класс вести и весь первый урок с ней за партой сидеть, — усмехается Дав, — а потом прятаться по школе, чтобы она меня не нашла.
— Бессовестный, — беззлобно корит его сестра.
— Ну, а как? Ты же приходила ко мне на каждой перемене вместо того, чтобы с детьми знакомиться. Пришлось помогать тебе социализироваться единственным возможным способом.
Мари сощурившись, показывает ему язык, а у меня так тепло внутри от всей этой сцены. Я уже и не помню, когда мы вот так с родителями и Алиской вместе ужинали. Так давно это было, словно и не происходило вообще.
Они рассказывают о их школе в Ереване, о том, как они летом большой компанией ходили на речку. Делятся крошечными кусочками своей жизни, позволяя мне хотя бы так стать их частью. Замечаю, с какой любовью отец семейства смотрит на своих детей. Откинувшись на стуле, внимательно слушает их. В глазах гордость, направленная на Давида, и неприкрытая щемящая нежность к дочери.
Я бы тоже хотела, чтобы мой папа так на меня смотрел.
Испытав укол обиды, опускаю взгляд вниз, когда в дверь вдруг раздаётся звонок.
— Приехали? — вопросительно поднимает бровь хозяин дома, не выглядя удивленным.
Лусинэ, тут же вскочив на ноги, активно кивает.
— Да.
— Кто приехал? — интересуется Мари, переводя взгляд на Давида, — это Демьян с Сашей?
Тот отрицательно мотает головой.
— Мы кого-то ждём? — спрашивает отца.
Тигран Арманович встаёт и направляется следом за женой.
— Да. Сюрприз решили вам устроить, — подмигнув, скрывается в коридоре.
Мы все втроём переглядываемся, а спустя несколько секунд в коридоре раздаются оживленные голоса.
Я точно не знаю кто это, потому что говорят они на армянском, но Мариам отчего-то роняет вилку. Та, звонко ударившись о тарелку, заставляет меня вздрогнуть.
Перевожу на неё взгляд и вижу, как ее глаза в ужасе расширяются. Давид тоже застывает. Превращается в каменное изваяние, так и застыв с вилкой в одной руке и ножом в другой.
— Вы проходите-проходите, — суетливо тараторит Лусинэ, сияя, как никогда прежде. — Мы вас заждались. Долго же вы добирались с вокзала.
Протолкнув в зал мужчину с женщиной, следом за ними подталкивает молодую девушку.
— Ани, входи. Давид, встретишь невесту-то?
Я обмираю.
Глава 36
Оля
Комната превращается в смазанный фон, начиная кружиться и вызывать тошноту. Желудок скручивает, подтягивая ближе к ребрам.
Мой взгляд насмерть прикован к красивой темноволосой девушке, смущенно обводящей всех взглядом.
На ней скромное темно-бордовое платье до колен, с рукавами в три четверти и стоячим воротничком под шею. На лице ни грамма косметики, но ей она и не нужна. Темно-карие глаза обрамляют пышные ресницы, брови широкие, но аккуратные, губы полные и нежно розовые. Куколка… самая настоящая куколка.
Мне в грудь словно пуля прилетает, раскрошив ребра на мелкие осколки. Те медленно разлетаются в стороны, вонзаясь острыми краями в сердце и мягкие ткани. Больно так, что ни вдоха сделать, ни выдоха.
Ничего не соображаю. Мозг отключился, перестав функционировать, и будто вошел в кому. Смотрю на то, как Давид, стиснув челюсти, медленно встаёт и оборачивается.
— Здравствуй, — хриплый голос как еще один выстрел.
— Привет, — а её розовеющие щеки и взгляд в пол, как лезвие под ребра.
— Ани, дядя Артуш, тётя Гаянэ, — спохватившись, Мариам вскакивает со стула и быстро подходит к ним.
С ходу попадает в тёплые объятия, и целуется с ними в щеки.
— Здравствуй, Мариам, дочка, — здоровается мужчина, смотря на неё, как на родную, а потом точно также здоровается с Давидом.
— Вы как здесь?
— Да на похороны едем к дяде Вазгену, а Лусинэ предложила и к Вам в гости заехать.
— Мы подумали почему бы и нет, — поддерживает его женщина, — Посмотрим, как вы тут живете. Да и Ани по Давиду соскучилась.
Мари спешно оборачивается на меня, а я сижу не шевелясь. Меня парализовало, все функции сбились, работая на автопилоте.
Чувствую, как холодеют руки, и этот холод стремительно охватывает каждую клеточку, грозясь убить меня обморожением.
Мало ему пуль и лезвия….
— Ну вы садитесь-садитесь, — подталкивает гостей к столу Лусинэ, — Мариам, помоги мне с тарелками.
Так вот значит для чего был этот роскошный стол. Не для того, чтобы отметить последний звонок. Лусинэ ждала дорогих гостей, а детям они не стали говорить, потому что хотели порадовать приездом будущих членов семьи…
Опускаю глаза в стол, чувствуя, как надрывно работает сердце. Взгляд Давида кожей ощущаю, пристальный, тяжелый, но посмотреть на него не могу.
— Так, вот тарелки, а вот стулья. Садитесь. — командует Лусинэ. — Артуш, Гаянэ, вы сюда, а ты Ани к Давиду поближе.
Каждое её слово втыкается в меня подобно иголкам в куклу Вуду.
Мариам садится рядом со мной, опускает под стол руку и крепко сжимает мои пальцы.
— Оль… — шепчет взволнованно.
— Всё нормально, — выдавливаю сипло, пялясь в одну и ту же точку на скатерти.
— А это твоя подруга, Мариам? — участливо интересуется незнакомая мне женщина, вынуждая меня через силу поднять на неё взгляд.
— Да, это Оля. Моя самая лучшая подруга, — обнимает меня за плечи Мари, стиснув крепко-крепко, будто пытаясь таким образом дать мне сил.
— Очень приятно, — мать невесты Давида улыбается, и я тоже.
Натянуто, как могу.
— Мне тоже.
— А это Ани, — продолжает она, — вы же не знакомы ещё?
Удар сердца, пропуск… снова удар. Оно бедное скукоживается и едва находит в себе сил качать кровь.
Поворачиваю голову в сторону её дочери.
Ани вежливо улыбается, смотря на меня открытым взглядом. С интересом рассматривает, даже не подозревая, что ещё сегодня утром мы с её будущим мужем целовались у него в машине несколько часов подряд.
— Привет.
Ответить не получается. Слова застревают в горле, не в состоянии превратиться в членораздельные звуки. Только отрывисто кивнуть и снова уткнуться в скатерть.
— Ну что? За встречу? — поднимает рюмку с коньяком Тигран Арманович, — пусть повод ваш сюда приехать печальный, но все же вы здесь.
— Да. Жаль Вазгена, но он сам себя сгубил пристрастием к водке, — с легкой грустью отвечает другой мужчина, а потом все выпивают.
Я же хочу убежать отсюда. Мне кажется, что стул подо мной горит и этот огонь перебрасывается на меня. Меня бросает то в холод, то в жар пока
