от него ело опухшие от дыма глаза.
Мне не пришлось долго вспоминать произошедшее, в палате рядом со мной была моя мама. Которая, увидев, что я пришла в себя, принялась заполнять болезненный вакуум в моей голове своими беспокойными трелями.
Я всегда относила себя к тому типу людей, которым после пробуждения нужен еще час одиночества, чтобы додумать свои мысли, и любая компания лишь раздражает своей трескотней. Но у меня не было сил отбиваться, и я просто лежала, делая вид, что слушаю и отвечаю.
Я успокоила мать, ни слова не сказав, что ухожу с работы. Она свято была уверена, что мне производственную травму при пожаре на рабочем месте хорошо оплатят. И дадут неограниченный отпуск.
Не стала говорить ей, что, вообще, не собиралась выжить в том пожаре. И, выполнив свой материнский долг, успокоив больное за непутевую дочь сердце, она удалилась, чтобы найти врача.
Был разгар дня и солнце светило по зимнему, хоть была середина осени, и багряные одежды природы пятнами проступали через неплотные занавески. Первые заморозки напоминали, что мне еще нужно купить непромокаемую утепленную парку.
Умиротворение накрывало меня набивным одеялом. Я знала, что им удалось спастись, раз я оказалась здесь. Значит, мы скоро встретимся. Я буду ждать.
Я провела в больнице чуть меньше недели и сделала операцию, после которой с одной почкой, отправилась домой. Врачи хвалили меня, отмечая невероятный прогресс в выздоровлении благодаря позитивному настрою и выписали четко в срок, не задерживая.
Забраться на второй этаж по лестнице для меня теперь было приключением. Помог сосед, вышедший гулять с собакой. Но с этих пор я решила завязать с полезной привычкой и ездить на лифте.
Немного расстроившись отсутствию посетителей и сообщений, через интернет заказала себе новый телефон и сим-карту. Старый безвозвратно сгорел в пожаре, в этом у меня не было никаких сомнений.
На работе мне сообщили, что я обнаглевшая звезда, и если не хочу объяснять, где пропадала два рабочих дня до пожара, то могу явиться за расчетом. Поблагодарив и пожелав хорошего дня, я с удовольствием положила трубку.
Аппетит улучшился, а значит, я пошла на поправку, и скоро смогу твердо стоять на ногах. Вечером приехал мой новый телефон и зеленая парка-дождевик, обещавшая мне много теплых прогулок каждый день, пока не кончатся деньги, и мне не придется снова искать работу.
По странному стечению обстоятельств, приют для кошек, куда я отдала полученные от Аргия деньги, был закрыт. Но это значило и то, что всех пушистых им удалось пристроить, а долги выплатить.
На третий день после выписки, я сквозь сон услышала негромкий стук в дверь. Немного покосившись на пустое место, где раньше висело зеркало, разбитое мной, я посмотрела в глазок.
На лестнице стояли двое мужчин с букетом цветов.
— Кто там? — настороженно спросила я, заправляя край ночной рубашки в пижамные штаны.
— Друзья, надеюсь еще… — ответил знакомый голос Бенуа.
Я быстро отворила дверь и впустила их, кинувшись ему на грудь со скоростью раненой в почку черепахи. И потом только заметила, что позади Жана Олав стыдливо подпирает дверь, рассматривая мои босые ноги.
— Привет, — сказала я, обнимая его. — Шея у тебя уже совсем зажила.
— Эй, вообще-то, я был ранен гораздо серьезнее, мне оторвало два пальца! — Жан стянул перчатку и продемонстрировал кривую фалангу с кожей розоватого как ожог цвета и намечавшимся ногтем.
— Оу, бедняга, — скривилась я. — А это мне?
— Нее-е, это на похороны мы потом поедем. Конечно, тебе! Я знаю, где ваза. Мы тут два дня почти у тебя кантовались, пока продумывали, как подобраться к Энгусу. Тебе стоит завести раскладушку, возможно, даже парочку. — Он скинул туфли и пошел на кухню, оставив меня в прихожей один на один с неразговорчивым Олавом.
— Думала, зайдете раньше, — немного пожурила я за опоздание, хотя безумно рада была их видеть.
— Много было дел. А в больнице не было ночных часов посещений. — Сказал он, взглянув на меня, и, немного пожевав обветренную губу, добавил. — Сегодня паренталии и суд над Энгусом. Тебе нужно быть в качестве свидетеля.
Я немного расстроилась, что он, похоже, приехал только из-за этого. Ехать куда-то и вовсе расхотелось, да настроение стало не очень.
— Да что им какая-то девчонка из плоти и крови. Это все равно, что призывать свидетелем обвинения мяснику корову. Я, наверное, не поеду. Уверена, там и без меня найдется, что сказать.
— Ты серьезно? — Жан с нахмуренным видом вышел в коридор. — Ему вот-вот все сойдет с рук! Почти ни одного инфирмата не осталось в живых, а те, кто остался — прячутся. Все опыты с инфирмой проводил Харель, и Энгуса за них не привлечь. Ты ключевой свидетель обвинения в похищении и попытке убийства! Как это ты не поедешь?
— Я… не знала. Ну тогда это меняет все. Что мне надеть?
— Вот это другое дело! Черное длинное платье и то пальто, что висит в чехле. И бархатные туфли, поедем на машине, не переживай.
— Ты… ты рылся в моем шкафу?! — зарычала я на Жана, осознавая, что все мои вещи тщательно проинспектированы.
— И не нашел ничего сексуального! Возмущен этим не меньше тебя! — Раздалось из коридора, когда я хлопнула дверью спальни, намереваясь переодеться.
В глубине души, я хотела, чтобы Олав ворвался в мою спальню, поцеловал, отчитал, накричал, повалил на кровать, да просто обнял хотя бы, но только не молча отстранялся как сейчас.
Напялив «траурный» приталенный наряд, я вытащила бархатные туфли, надетые однажды на выпускной, встала на каблуки у зеркала и прошлась пудрой по лицу. Кожу бледнее, щеки алее, ресницы длиннее. Пусть видит, что он теряет. Глаза блестят от влаги, еще не пролитой. Еще пока не все. И впереди серьезный разговор. Отставить мокрые глаза, и губы слегка подкрашу.
Через пятнадцать минут мы, неторопясь, спускались по лестнице. На улице лил дождь, и в сумку я закинула ботинки, джинсы и новую парку. Все равно пришлось бы брать ее из-за пакета лекарств, которые я принимала ежедневно для фильтрации крови и от слабости. Железный прут в спине мне не приснился. И я специально схватилась за Олава, чтобы идти уверенно. На стоянке стоял уже знакомый катафалк, но вместо гроба в багажнике было просторное заднее сиденье, которое похоже когда-то сняли, а теперь просто прикрутили обратно, и его обивка казалась слишком свежей по сравнению с двумя другими.
Устроившись сзади, я испытала тот странный эффект дежавю, в котором мы будто уже ехали однажды на суд, и даже в том же непонятном составе.
— Далеко ехать? —
