ты?
— О тройняшках.
— О, — я вздрогнула при их упоминании. — Как?
— Скажем так: они получили по заслугам.
Прежде чем он успел завести машину, я перелезла через консоль и уселась к нему на колени. Погрузив пальцы в волосы на затылке Уинстона, я прижалась к его губам. Мы стали целоваться с такой настойчивостью, какой прежде не наблюдалось в наших странных отношениях. Я вкладывала в этот поцелуй всю свою благодарность, а Уинстон будто клялся защищать меня, несмотря ни на что. Мы оба не произнесли ни слова, но в этом и не было необходимости.
«Уинстон обо мне позаботится».
Я больше, чем его служащая и игрушка.
Я принадлежала ему.
— Уин, — прошептала я ему в губы, — я люб…
— Нет, — он прикусил мою нижнюю губу, заставив меня замолчать. — Это не так.
— Так.
— Нет, Золушка, ты ошибаешься. Это лишь влечение. Благодарность. Не более.
— Я не ребенок, — я посмотрела на него гневным взглядом.
— Твои водительские права говорят об обратном.
— Мне уже восемнадцать, придурок.
— Вот именно, восемнадцать. Ты еще подросток.
— Подросток, которому твоя старая задница платит за трах!
— Да, все верно, — он схватил меня за бедра и почти швырнул обратно на мое сиденье. — У нас договор. Ты приносишь мне удовольствие, а я тебе плачу.
— А может мне разонравился наш договор.
— Ты не сможешь заключить более выгодную сделку, — гневно огрызнулся Уинстон. — Я оплатил тебе колледж. Купил машину. Скоро и чертову яхту приобрету. Плачу за квартиру шлюхи. Твой банковский счет переполнен. Я нянчусь с твоей дурацкой птицей, а ты теперь работаешь в моей компании. Чего еще ты от меня хочешь?
Я сглотнула комок эмоций, сдавивший горло.
— Всего.
— Чертова жадная девчонка.
Он завел двигатель, и тот взревел так громко, что разговор, по-видимому, можно было считать оконченным. Я пристегнулась и скрестила руки на груди, изо всех сил сдерживая слезы. Это не простое увлечение, а нечто куда более серьезное. И он это знал. Мало того, я была уверена, что мои чувства не безответны.
Просто Уинстон Константин предпочел все отрицать.
Однако в один прекрасный день ему придется взглянуть фактам в лицо.
Уинстон влюблялся в меня и ничего не мог с этим поделать.
Глава 23
Уинстон
Эш безумна.
Ни за что на свете она не могла меня полюбить. Не могла. Это же наша игра. Гребаное развлечение. Не любовь. Ее вообще не существовало в реальном мире. Доказательства этому я получил на похоронах отца. Единственная реальная любовь — скорее семейные узы, верность крови.
Эш забывала, что не была настоящей Золушкой, да и меня нельзя было назвать прекрасным принцем.
Она ведь чертова горничная.
А я генеральный директор многомиллиардной компании. От скуки я мог платить за самые причудливые услуги. А она с радостью соглашалась их мне оказывать, пока я разбрасывался деньгами.
Таков уговор.
«Так какого черта ты сам себя стараешься в этом убедить, тупица?»
Я решил игнорировать спор в своей голове. Как бы мне ни нравилась идея оставить Эш в моем мире на правах куда серьезнее партнерши по играм, я не мог. Она — обуза. Гребаный риск. Морелли уже пронюхали, что Эш что-то для меня значила. Вот почему мы никогда не сможем стать кем-то большим друг другу.
Кожу покалывало от бурлящей внутри меня смеси ярости и смущения. Я злился, что Эш попыталась так небрежно бросить мне эти слова.
Любовь.
Немыслимо.
Нет, она меня не любила. У этой девчонки до меня был всего один парень. Эш не могла даже приблизиться к понимаю значения настоящей любви.
«А ты можешь, Константин?»
Единственный пример любви, что я видел собственными глазами — это отношения моих родителей. Отец обожал нашу маму. Баловал подарками, вниманием и похвалами. Защищал любой ценой. Вступался, если кто-то решался выступать против нее. Поддерживал во всех начинаниях. Он дал ей все, в чем она нуждалась и желала, и даже больше.
У нас с Эш этого не было.
«Лжец».
Я бросил взгляд на Эш. Она все еще дулась, скрестив на груди руки. Конечно же, Эш выглядела в этом крошечном черном платье достаточно шикарно, чтобы мне захотелось ее съесть. Каким бы шампунем ей ни помыли волосы, эффект вышел таким, что за ее локоны хотелось умереть. Я жаждал вернуть ее на мои колени, зарыться носом в шелковистые локоны. Просто сидеть и вдыхать их аромат. Все же Эш вызывала большее привыкание, чем ее чертовы мармеладные мишки.
В ее сумочке зазвонил телефон, и она вытащила его, чтобы ответить.
— Привет, пап…
Она резко замолчала, когда Бэрон ей что-то сказал. Эш поднесла ладонь ко рту, ее явно шокировало услышанное. Наконец, она кивнула, хотя отец и не мог этого видеть.
— Хорошо, — прошептала Эш. — Я тоже тебя люблю.
Отложив телефон, она повернула голову в мою сторону.
— Уин, что ты сделал?
— Касательно…
— Не увиливай, — она хлопнула меня по руке. — Я о тройняшках.
— Я же сказал, что позаботился об этом.
— Но без подробностей, — фыркнула Эш.
— Они напали на тебя, — рыкнул я, походя сейчас на своего отца больше, чем хотел признать. — И они за это заплатили.
— Не знаю, как тебе это удалось, но папа сказал, что у Скаута будут большие проблемы из-за вождения под наркотическим воздействием. Все трое в результате аварии получили идентичные травмы коленей.
— Они больше не смогут играть в лакросс, — я мрачно и жестоко рассмеялся. — Никакого Гарварда. Никакого лакросса. Никаких машин. И даже мамочка на этот раз их не спасет.
— Ты что-то сделал и с Мэнди? — поморщилась Эш.
— Она сама виновата. Я просто помог ее разоблачить. Теперь ей придется ответить за несколько своих неудачных операций. Она будет очень занята и вынуждена потратить кучу денег, пока ее сыновья будут сидеть за решеткой.
— И ты провернул все это ради меня?
— Не придавай этому такое большое значение, Золушка, — насмешливо фыркнул я.
— Слишком поздно, — в ее голосе появились такие дразнящие нотки, от которых мой член болезненно затвердел. — Ты не можешь это отрицать, Уин. Ты влюблеееееен в меня.
— О, замолчи, Эш.
Она рассмеялась, да так заразительно, что я не удержался и присоединился к ней. Покопавшись в сумочке, Эш выудила пакет из кондитерской. Стоило ей раскрыть его, как по салону пополз знакомый аромат, и я застонал.
— Я купила тебе подарок, мой милый парень.
— Я завязал с этим.
— Неправда. Открой рот.
Раздраженный, но не способный отрицать очевидное, я приоткрыл губы. Эш положила мне на язык мармеладного мишку и чуть задержалась, буквально моля меня ее укусить.
