тем легче проходит, что тремоло с ритм-гитары мы уже демонтировали. Это такая кривая рукоятка, напоминающая рычаг переключения скоростей, какой у Кадиллаков ставили под рулём. Хрень призвана менять натяжение струн в процессе игры. Вследствие её нажатия соответственно «плывёт» и звук. По факту он не просто плыл при нажатии, а отправлялся в свободное плавание. То есть после каждого нажатия на тремоло требовалось снова настраивать гитару. Нахрен такое чудо, проще надо играть! Заглядевшись на гитару, я взял провод-переноску, чтоб подключить блок беспризорных розеток, торчащих из стены. Взялся за вилку. Мгновенно дикая боль воткнулась с гудением в мозг, я очень чётко слышал классические пятьдесят герц. Пока мозги «наслаждаются» звуком, левая ладонь изо всех сил стиснула вилку, не давая прервать подключение к сети питания. «Это всё!» — успел подумать я, пока тряс рукой. Хрен там, пальцы продолжают стискивать вилку. Невероятным усилием взял под контроль правую руку и ухватился за провод.
Вид сверху: Стою и смотрю, как моё тело извивается на полу, правая рука соревнуется с левой за право обладания удлинителем. О! Не ожидал, не ожидал — правая выиграла, вырвав из левой не только победу, но и вилку. Тело успокоилось и прикорнуло на полу, не обращая внимание на взгляды обступивших его одноклассников.
Прикольно! Сто раз такое видел, но исключительно в кино. Получается, я опять умер и смотрю со стороны на своё тело. А поскольку меня тут ничего не держит, сейчас с потолка актового зала польётся свет, заиграет музыка и меня, вернее мой дух унесут под белы руки ангелы господни. Если только им можно носить души комсомольцев. Сложный момент — я давно не комсомолец, я на замене играл, меня можно! Эй, я наигрался, забирайте уже!!!
Хрен там, ни света, ни музыки, ни грёбанных ангелов.
— Пацаны, он чего, окочурился?
— Ой, мальчики!
— Погоди бздеть! У него бы тогда глаза открытые были. В кино всегда у мертвецов глаза открытые.
— Послушайте, дыхание у него есть?
— Надо искусственное делать! Как по телевизору показывают!
— Дышит! — Ирка Долгополова единственная из всех встала на коленки и прильнула к моему лицу.
Что значит «дышит»? Я вон в сторонке стою, вернее бегаю вокруг толпы, образовавшейся на сцене. Умер, значит умер! Как это я могу дышать, если я уже покинул тело? Поддавшись внезапному порыву, я отошёл от тела подальше, чтоб понять, тянет ли меня к нему. Знаете, а вот не тянуло. Вышел из актового зала, покрутился в фойе, вернулся обратно. Вовремя, чтоб увидеть творящееся безобразие.
— Его надо разбудить, у пациента глубокий сон! — С этими словами Ванька начал хлестать меня по щекам.
Вот урод! Реаниматолог доморощенный! Даже обидно стало от такого обращения. Может, и вправду еще пожить, раз народ волнуется, вон у Ирки уже сопли-слёзы, мокрота чуть не на мою форму капает. И что делать, как надевать тело на себя? Попробуем так: наклонился, протянул руку и как-бы влез внутрь себя. Сразу поплохело, закашлялся, толкнул с себя Чугу:
— Иди нахрен, козел! — Скорее прохрипел, чем крикнул. — Ща как дам больно!
— Я ж говорил, что спит! Миха, живой!
— Тихо ты. Еще услышит кто. Нормально всё, ударился, упал.
— Ага! Вырубился ты! — А сам улыбается как идиот.
— Всё. Замяли для ясности. Играем «БАМ», я посижу послушаю, как у нас получается.
Дети, они такие дети. Раз никто не умер, значит всё хорошо. Только что кто-то прошёл по краю, и опять смех, визг, веселье. Не важно, свалился с крыши и пролетел мимо арматуры, выскочил из-под колёс автомашины, ударило током… Жизнь продолжается и нет повода для грусти, если жизнь продолжается.
Естественно, мы играли не так, как было написано старшими мудрыми как солнце из этой песни товарищами. Быстрее, заметно быстрее, без этих всех мелизмов. Получилась почти дворовая песня, только слова не стал трогать. Хотя прямо с души воротило от первой строки «Солнце в небе светит мудро…» В данном случае «мы» играли и пели, а я сидел на третьем ряду и слушал. Настроения музицировать так и не появилось, зато появилась мысль — а вдруг можно выходить из тела не только после ударов током, а просто так? Всё-таки я не просто восьмиклассник, а демон из Индийского океана, у меня способности шире. Как минимум я могу писать без ошибок и девчонок охмурять. Что мне мешает проходить сквозь стены, к примеру. В том смысле, что не только через двери.
— А-а-а-а!!! — Крик из дверей зала отвлёк не только меня от прослушивания песни, но и всех вокруг. Вот нахрена было так орать?
— Напечатали! В «Комсомолке»! Сегодняшняя! Про нас! М. Корчагин!
— А-А-А-А-ААА!!! УРААА!!!
— Суки, не орите в микрофон! — Куда там, кто меня услышит, когда такой гвалт стоит.
«Не могла Светка после репетиции прийти с этой новостью. Вот же Тихонова, тудыть её в качель. Меня по какой-то неведомой причине не сильно впечатлила новость, что в 'Комсомольской правде» вышла моя статья. И вообще… Надо бежать в газетный киоск за газетами, купить штук десять! Киоск на перекрестке через три дома от школы.
— Пацаны, сидите тут, мне надо отлучиться!
— Корчага, ты куда? Ты чего! Пацаны, держи его!
Да хрен вам, я уже около выхода, по пути чуть не врезался в нашу комсоргшу. Ну как «чуть», врезался конечно, пришлось её ловить, возвращать в вертикальное положение, заодно чмокнул куда-то, не целясь, и понесся из школы. Сменка, куртка? Идите вы нафиг, у меня статья вышла! Надо бежать, пока всё не продали.
К киоску подбегал уже совсем другой я, спокойный и рассудительный, а рожа красная и дыхание прерывистое — так это просто запыхался от бега.
— Комсомолка сегодняшняя есть?
— Сейчас посмотрю, новую пачку только подвезли, еще не вскрывала. Но должна быть. Чего ж ей не быть.
Нудный голос, замедленные движения, безжизненный взгляд. Не умеют у нас еще нормальных роботов делать. С другой стороны, тут газетный киоск, а не рубка управления космическим истребителем. Фигня в голове какая-то, видимо от волнения. Хотя я и не волнуюсь совсем. Печатала меня уже «Комсомолка», и даже кажется не один раз. Ситуация рядовая, точно не помню. И чего было так волноваться?
— Ага. Есть «Комсомольская правда». Сейчас ножницы найду. Вот. Возьмите, молодой человек, с вас три копейки.
Смотрю на первую полосу — картинка совпадает с той газетой, которая была в руках у Светки.
— Она, дайте мне десять штук!
— Ишь, семечки заворачивать собрались⁈
— Какие семечки?
— Знаю, кто тебя послал, ирод! Нет бы старые газеты брали, так всё свежие купить норовите. Вчерашние бери тогда!
— Бабуль, какие семечки! Тут про нашу школу напечатали! Я все газеты в школу отнесу!
— Точно? Ну ладно тогда. А на какой полосе? Я тоже тогда почитаю, раз про наш город в центральной газете пишут.
— На третьей должна статья быть.
— Должна? Так ты не читал еще, что ли?
— Нет, сразу побежал.
— Давай, милок, при мне смотри давай! Где твоя статья? — И проснувшаяся продавщица прямо через окошко полезла разворачивать купленную мной газету. Словно у неё не лежит на столике целая пачка таких же.
— Вот! «Молодость выбирает скорость», подпись «М. Корчагин» — это я между прочим!
— Ты Корчагин? Из кино?
— Нет, я настоящий. Из школы. Статья моя.
— Ишь ты, такой молодой, а уже в газете напечатали. Ладно, беги, а я пока почитаю, чего ты там напи…
Времени дослушивать бабку не было, я уе летел обратно в школу и прикидывал, что погорячился с десятью газетами. Ведь раздербанят гады! Надо было больше брать. Прямо на бегу половину газет свернул и сунул под школьный пиджак. Помнутся немного, не беда. И вообще, кому надо — пусть само покупают!'
Удачно вышла статья, и Тихонова пришла вовремя, я только сейчас понял. История с поражением меня ударом электрического тока стерлась из памяти ребят. А я себе зарубочку сделал — аккуратнее надо с электричеством. Зарубка в виде двух глубоких ранок на левой ладони саднила всё сильнее. Пожалуй, надо идти домой и обрабатывать её, пока нарывать не начало.
— Пацаны, прошу прощения! Бегал в киоск на углу, парочку газет со статьёй купил на память.
— Миха, не будь жлобом, поделись с другом!
— Антох, не будь жлобом, сходи и купи! И вообще, репетиция окончена, расходимся. Эту соплю с вилкой нахрен демонтируйте. Фадеев
