пес — дед того, который живет теперь у Смагиных… Мальчик уже в два года научился плавать, не вылезал из воды и обожал море. Был просто помешан на кораблях. Ваша дочь, я слышала, серьезно занимается плаванием?
— Да. Я отвел ее перед школой в бассейн, потому что Марта, в отличие от вашего сына, страшно боялась воды. Сейчас она кандидат в мастера спорта.
— Мы бы не решились…
— На что? — Федоров озадаченно взглянул на нее.
— Взять чужого ребенка. После того, что у нас случилось… — помедлив, проговорила женщина и вдруг, чутко уловив, что Федорову не понравились ее слова, мягко добавила, коснувшись его руки: — Вы уж извините. Наверно, вам неприятно это слышать от постороннего человека, но я Савелия Максимовича не тянула за язык. Никто об этом, кроме меня, не знает. И не узнает. Так уж вышло, что он почему-то именно со мной решил поделиться этой тайной. Возможно, мы в тот раз выпили больше обычного, а может, просто настроение. Сейчас уже не помню… Замечательная у вас девочка. Вы не сердитесь, Сергей?
— Да нет, почему же, — пробормотал Федоров. — Иногда мне кажется, что Марта и в самом деле наша биологическая дочь.
— Вы — молодцы. А вот мы с Иваном так и не рискнули, — повторила женщина. — Даже тогда, когда поняли, что детей у меня больше не будет… Второго сентября девяносто восьмого мы похоронили Темку, и я думала, что вообще больше не встану на ноги. Ни врачи, ни лекарства не помогали. Днем и ночью меня беспрерывно терзало единственное: почему я, почему именно со мной? Как вышло, что я после стакана чая, который принес проводник, прилегла с книжкой и вдруг уснула? Ведь было еще почти светло, с момента отправления поезда прошло всего три часа! Такого со мной никогда не случалось… Почему я его не уложила, прежде чем лечь самой? У Тимура это было с младенчества — не затолкаешь в постель, пока не набегается до изнеможения. Он был фантазер, страшно доверчивый, расположенный ко всем людям… На меня навалилась какая-то тяжелая дремота: я слышала, что поезд где-то стоит, потом движется, опять останавливается, но открыть глаза не было сил, будто меня сглазили. А когда уже к полуночи я очнулась, Темки рядом не было… Вместе с проводником мы кинулись его искать по всем вагонам: мне казалось, вот-вот сойду с ума. Его нигде не было, и в Запорожье я схватила вещи и помчалась в отделение транспортной милиции. Поезд, конечно, ушел, а через час в отделение позвонили и сообщили, что на перегоне под Новоалексеевкой обходчик обнаружил его тело… Потом Тимура привезли, и была экспертиза, которая не обнаружила никаких следов насилия, за исключением травм, полученных при падении. Еще до того стало известно, что в соседнем вагоне проводница почему-то оставила незапертой дверь дальнего тамбура — того, где обычно курят… Вы, Сергей, даже не догадываетесь, что значит жить с чувством такой вины…
Густые ресницы женщины дрогнули и опустились.
«Ну вот, так я и знал, — обреченно подумал Федоров. — Сейчас она заплачет, а что я ей могу сказать в утешение, когда она день за днем живет в таком кошмаре?»
Ксения Асадовна, однако, не заплакала. Вскинула глаза, посмотрела на Федорова странным долгим взглядом и внезапно спросила:
— Кто сидел рядом с вами за столом? Из того, что говорила Инна, я поняла, что это брат Савелия Максимовича. Или я ошибаюсь?
— Вы имеете в виду Валентина? Ну конечно. Он самый младший из Смагиных.
— И он вроде бы работает на железной дороге?
Федоров не успел ответить — к ним приближался муж женщины.
Иван Алексеевич кивнул Федорову и опустил ладонь на плечо Ксении:
— Ксюша, а я тебя повсюду ищу. Савелию Максимовичу помощь нужна…
— Что там случилось, Иван?
— Ничего особенного… А ваша дочь, между прочим, интересовалась, где вы, — мужчина неодобрительно покосился на окурки у скамьи. — Минут десять назад. Она сидела рядом с Валентином Максимовичем, а потом отправилась искать мать.
— Ясно, — сказал Федоров, поднимаясь. — Иду разбираться.
Этот самый Иван Алексеевич ему почему-то не приглянулся. Глаза настороженные, жесткие, смотрят с подозрением. Повадка хозяйская… «Чертовщина, — досадливо поморщился он, направляясь к дому. — Ну нельзя же так… Люди пережили страшное горе, и еще неизвестно, как бы я себя вел, оказавшись на их месте…»
Гости разбрелись кто куда — в застолье образовалась пауза. Жену Федоров снова обнаружил в кухне — нацепив осточертевший фартук, она перемывала десертные тарелки и стопкой складывала на барную стойку. Не успел он появиться в дверях, как услышал раздраженное: «Помоги вытереть, будь так любезен!»
— А почему ты этим занимаешься, — удивился Федоров. — Где Инна, где эта… девушка, наконец?
Однако безропотно взялся за полотенце.
— Скоро явятся.
— А Марта где? Тут мне сказали, что она меня искала.
— Вот именно. — Александра сняла фартук и швырнула его на угловой диванчик. — Пока ты там прохлаждался, надумала разродиться кошка. Инна все бросила и со всех ног к своей обожаемой Джульетте. Сына отправила на машине в город за ветеринаром. Савелий, естественно, надулся, однако мы с ним решили, что кошка, хоть бы и самая породистая, — не повод, и пусть все идет как положено… Тут объявляется наша Марта. Подсела, глазки умоляющие. Ей, видите ли, позарез охота прокатиться по озеру, дожидаться Родиона она не хочет, никакой рыбалки не предвидится, потому что ветеринара придется отвозить обратно… Дай сигарету, Сережа!
Он протянул жене смятую пачку.
— Что за нелепая затея? Я не хотел бы…
— Погоди… — Александра присела на высокий табурет у стойки, переводя дух. — Они с Валентином договорились, он ей составит компанию. На часок, не больше… Савелий разрешил. Велел только далеко не забираться.
— И ты позволила?
— А что тут такого? С мальчишкой можно, а со взрослым серьезным человеком нельзя? Все равно Марта остается ночевать и весь завтрашний день будет торчать на озере. Почему тебя это не беспокоит?
— Хорошо, — согласился Федоров. — Тут ты права. Раз позволено одно, почему отказывать в другом?
— Они ненадолго. — Александра примирительно коснулась его руки. — И я даже рада. Знаешь, мне показалось, что Савелий чуть ли не с облегчением вздохнул, когда я ему сказала о просьбе Марты. Можешь себе представить?..
— Так мы определенно не возвращаемся в город?
— Ты же видишь… Все идет кувырком.
— А чего ты хотела, Саша?
— Сам знаешь, — буркнула Александра. — Хорошо хоть без скандала обошлось. Савелий держался в рамках, но пил рюмку за рюмкой, а Валька — ну точно как в детстве, все исподтишка. Молчит, косится, а тем временем… Да ну
