Книга Ассортир - Алексей Викторович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Здорово, Зевс! – протянул Ганимед руку. – Есть что-нибудь новенькое?
– Здорово! – пожал ему Зевс руку. – Сегодня утром я написал один текст. Встал рано утром и неожиданно для себя вывалил на бумагу всё, что меня так долго мучило.
– Долго? – не понял Ганимед.
– Дня два. – усмехнулся тот. Не став посвящать его в то, что творилось ночью.
– Как называл?
– «Ас-сортир».
– Почему так?
– Сейчас поймешь, – снова усмехнулся Зевс и, достав тетрадь, стал не спеша зачитывать. – «Тугие уши крысолова вяло-по-вялу вздрагивали от прикосновений звякающей тишинки. Он сидел в бемольной тем-ноте и сантехникой лица упирался в жижу ночной заоконной слякоти. Ушные раковины словно засорились, глазные унитазы не желали смывать то дерьмо, что налагал в них день. К тому же всё усугубляла его клозетность восприятия данной (в подарок) ситуации. Если бы не его лихорадочная безвкусица в вопросе выбора уровня пластичности реагирования, то, возможно, ничего бы и не было. Но интере-соваться в подробности по-ведения себя на поводке условностей он считал дилетантством. Главное – сила воздействия, эмоциональный удар. А там, сублимируй выделенную субъектом энергию как душе угодно. Выделенную слюноэнергию. Твоё по-ведение полностью определяется тем, на что ты повёл-ся. Ведь предмет, захвативший твоё внимание, не осознаётся как именно захватчик, эдакий пират с саблей своего воз-действия на твою пси-хи-ку, он добровольно впихи-хи-вается в безмозглость (мозг), ставя под уг-розу твоё спок-ой!-ствие, воспринима-ё-моё тобой как пустота (скука), являющаяся фоном (питательной средой) для выползания из бурелома сознания недовольств и неудовлетворённости занимаемым тобой местом в сортире этого мира. Которые он призван если и не погасить, то хотя бы хоть как-то компенсировать. Ведь если ты ничего не про-изводишь, то ты только потребля-ешь и как следствие – гадишь, и мир непроизвольно (тобой же) превращается в гигантский смердящий (твоими же энергетическими шлаками, выходящими из тебя в виде от-дельных шлако-блоков, из которых ты и сооружаешь домик своего взгляда –) сортир. Так чем же ты можешь быть доволен? У тебя развивается клозетность восприятия. Пространство незаметно теряет что-то т-вёрдое и превращается в просранство. Подстрекая странствовать. Выходя из транса. Причём, клозетность развивается (как знамя) на ветру общей социальной сортирности у-клада жизни. И вот, взращенный тобою в поле твоего зрения предмет отращивает побеги (твои) в виртуальный мир фантазий и становится ядром сферы силовых энерговоздействий в плоскости твоих мозгов. А поскольку твои мозги рас(и навсегда)плющиваются в плоскость, то и о-кружение твоё (на месте) пре-вращается в гигантскую о-кружку, из которой ты уже не можешь выбраться. И вот ты, как та лягушка в кувшине со сливками, маслаешь, маслаешь, а масла всё нет и нет. А тебе так охота стать сыром чтоб покататься в мире, как сыр в масле! И вот ты и так и эдак, со словами и без слов… Об-заводишься вещами, а когда они тебя уже не заводят, за-водишь себя за нос их без-условной (нужниковой) нужностью. И вот ты ждёшь и ждёшь, когда же ты перестанешь сортирить или сортировать (не знаю даже уже как правильно) то дерьмо, что подсовывает тебе окр(с)ужающая тебя реа(на)льность. И когда возникает (над твоей вознёй в окружке) крысолов со своим магическим предметом, ты хватаешься за него, как за верёвочную лестницу. И сантехника твоего лица тужится выдавить на лицо всё благо-говение твоего существа перед одноглазым пиратом с саблей воз(ом)действия на твою идиотски хихикающую пси-хи-ку и берёт твои плоские мозги на абордаж. Фу-у… Уже устал объяснять тебе, какой ты Осла. Но это ещё не значит, что я умный. Для меня главное пере-дать тебе твою глупость. То, от чего ты ежедневно пытаешься отделаться. Чтобы ты знал, что об этом знаешь не только ты, но и я. Будь я умный, я бы не ки-дал тебе этой верёвочной лестницы в небо, чтобы ты смог подняться на уровень моего восприятия. Для меня главное – выразить и, вы-рожая, по-разить и, через это, за-разить. Так вот. Днём крысолову сказали, что он очень глупый бес. А когда он попытался возразить, съязвили, что, мол, правда глаза колет? «Да у меня такое ощущение, – усмехнулся он, – что с вами у меня на глазах скоро наколка будет». А ему показали "Фак". И вот сидит он, засоряя уши бемольной тем-нотой, с татуированным на зрачках мажорным «факом». И глазные унитазы никак не могут его смыть.»
Зевс закончил чтение и замолчал.
– Вообще, жесть, – отреагировал Ганимед.– А я вот тут несколько стихов набросал, да всё никак не могу их до ума довести. Поможешь?
– Ну, давай, читай. Что там у тебя?
– «Украду!» – торжественно произнес Ганимед. -
Я из рук выпускаю солнце.
Но поспешил и пальцы обжог.
До четверга отпускаю солнце…
И Ганимед нажал на «паузу», посмотрев на Зевса.
– А в четверг возвращаю долг, – добавил за него Зевс. Мол, это же так просто!
– На помятый от задниц асфальт
Становлю свои голые ступни,
В небо снег улетает назад.
У соседа льёт ливень на кухне…
И снова нажал на «паузу».
– Я вчера нашёл в себе море.
И теперь у соседей горе.
– Шумит река и голубые ели…
– По дождевой воде спускаюсь с карусели.
Открыли дверь. На утро живы голубые ели-ели.
Втирая елей под шумок реки.
– Сегодня ветер показал лицо.
Я мерил взглядом честное паскудство…
– Я в четверг возвращаю долг,
Ослепив кулаком голубых безрассудство!
– Ну, что ж, неплохо. А вот ещё один: «Пьяная женщина».
– Тащи её сюда, – усмехнулся Зевс. – Сейчас мы с ней позабавимся.
– Пьяная женщина пляшет над городом.
Пьяная женщина – символ уродства.
Пьяная женщина – как в лицо удар молотом!
Пьяная женщина будет бороться…
– Чужда ароматов увядшей культуры,
Как ангел, застрявший в сиянии ласк,
Она – архитектор, дизайнер, натура!
Ей вылижет зад восхищение масс!
– Пьяная женщина – смелые подвиги!…
– В каркасе движений – клок вашей души.
– Пьяная статуя пляшет над городом.
И факел в руке…
– Дотлевать не спешит! – усмехнулся Зевс. –
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Ассортир - Алексей Викторович Иванов», после закрытия браузера.
