– Все нормально?
Лиса смотрит в мою сторону, ее взгляд слегка расфокусирован, словно мыслями она где-то далеко. Помедлив, она кивает и пытается улыбнуться.
– Знаю, ты утверждаешь, что в порядке, но ты ни с кем не говорила о том, что с тобой случилось, – с осторожностью начинаю я.
Ее слова о том, что она не живет прошлым, меня не убедили. Но когда я заикнулся, что ей, возможно, следует обратиться за помощью, она заявила, что ей это не нужно.
– Я говорила об этом с Кори. И с тобой, – возражает она.
– Это не одно и то же. – Я вздыхаю, стараясь быть терпеливым и не давить на нее. Но мне тяжело оставаться не у дел и ничего не предпринимать после той бомбы, что она на меня скинула.
– Это не поможет, – упрямится Лиса. – В смысле – мне не нужна помощь психолога. Я это пережила. Рассказывать чужому человеку о грязных, постыдных подробностях моего прошлого – в чем смысл?
Она начинает волноваться и, хотя я не хочу спорить с ней или заставлять думать о том, что с ней сделал тот парень больше, чем ей вообще следует, я не могу молчать, когда не согласен с ее решением.
– Ты не виновата и тебе нечего стыдится! – Я твердо смотрю на нее, чтобы она и не думала спорить.
– Я знаю это! Знаю, что единственный, кто виноват – тот урод! И тебе не надо убеждать меня в этом, потому что… я знаю! Дело не в этом! – Она с досадой морщится, уставившись на свои руки.
Мне хочется остановиться, чтобы я мог обнять ее и дать понять, как сильно она дорога мне. Дать почувствовать, что она не одна, я с ней и ни одному сукину сыну не позволю обидеть ее и навредить ей. Но мы на хайвэе и я не могу остановить машину.
– В чем дело, Лиса? – У меня садится голос. Ее что-то мучает, и я не хочу, чтобы она боялась сказать мне, чем бы это ни было.
– Ну, мне было пятнадцать. Наверное, я могла бы пожаловаться на него? – Она жмет плечом, и уязвимость в ее глазах бьет меня под дых. – Я хочу сказать: да, я ничего не могла сделать, когда это случилось в первый раз, но потом? Я могла остановить это.
Блядь! Мне приходится проглотить огромный ком в горле, прежде чем я в состоянии начать говорить.
– Сейчас я чертовски сильно хочу тебя обнять, но я не могу. Поэтому представь, что я тебя обнимаю.
Она смотрит на меня несколько мгновений, не мигая, но затем начинает смеяться. А я чувствую облегчение. И в этот момент понимаю, что не смогу это так оставить. Не смогу успокоиться, пока ублюдок, который сделал с ней это, не наказан.
ЛИСА
– Собака Майи – моей медсестры – родила щенят. Они очень милые, она показывала мне фото. Я бы хотела взять одного.
– Хан-Хан, мы не можем, – расстроенно вздыхает Мейсон. – И где ты собралась его держать? В больнице?
Ханна супится. Это заметно даже при том, что на ней надета маска. Всякий раз, когда Ханну навещают, она вынуждена надевать медицинскую маску. Прежде чем мы с Мейсоном смогли войти в ее стерильную палату, нам выдали одноразовые медицинские халаты и бахилы. Любая инфекция, попавшая к Ханне, может быть для нее смертельно опасной.
– У тебя есть собака, Лиса? – с надеждой смотрит на меня Ханна.
Мы с Мейсоном остались с ней, а Пем – его бывшая – куда-то вышла. Надо сказать, что она совсем не похожа на стерву. Во всяком случае, не внешне. Памела оказалась невысокой, миниатюрной блондинкой со спокойным, ровным голосом. Со мной она держалась вежливо, хотя и немного отстраненно.
На самом деле, я не могу представить их с Мейсоном вместе. Хотя это не означает, что и я его тип.
– Эм… Нет, Ханна, у меня нет собаки. – Мне жаль ее разочаровывать. – Но была, когда я была в твоем возрасте.
– Правда? – Ее глаза, так похожие на глаза отца, вспыхивают.
Я с улыбкой киваю.
– Да, его звали Рикки. Он был добрейшим, огромным псом непонятной породы. Мы с мамой забрали его из приюта.
– Что с ним случилось?
Кажется, моя история ее заинтересовала. Она смотрит на меня с любопытством. А я рада, что смогла поднять ей настроение.
– Ну, он прожил долгую, счастливую жизнь и когда стал очень стареньким, отправился в собачий рай.
Бросив взгляд на Мейсона, я замечаю, что он наблюдает за мной с теплом в серых глазах. Я знаю – хотя он и не признавался – что беспокоился, как мы с Ханной поладим друг с другом. Мне известно, что я первая девушка, которую он с ней познакомил. Ханна играет одну из важнейших ролей в его жизни. Сомневаюсь, что у него сложились бы отношения с той, кто не смог бы сойтись с его дочерью.
– Ты веришь в рай, Лиса? – вдруг со всей серьезностью спрашивает Ханна.
В первые секунды я теряюсь, потому что обычно ты не ждешь подобного вопроса от восьмилетнего ребенка. Но нет ничего удивительного в том, что Ханна размышляет о рае.
Это грустно.
– Мне бы хотелось, – с легкой улыбкой отвечаю я. – Если и стоит во что-то верить, то в существование рая, а не его отсутствие.
– А дедушка Билл говорит, что рай придумали трусы.
– Ханна, твой дедушка иногда говорит, не подумав, – голосом строгого родителя говорит Мейсон. – И что это за слово такое: «ркета»?
– У меня нет второй «А»! – защищается Ханна.
Я прикусываю губу, чтобы не засмеяться. Мне нравится наблюдать, как Мейсон играет в скрабл с дочкой.
– Каждый раз пытается мухлевать, – закатывая глаза, ворчит он.
– Я болею, мне можно! – протестует Ханна.
Мейсон фыркает:
– Нет, никому нельзя! Никто не любит мухлевщиков!
Они принимаются спорить и это очень милое зрелище. Я знала, что Мейсон отец, но не знала, какой он отец. А сегодня увидела, и он замечательный.
Он не жалуется, но я знаю, как он страдает из-за ситуации с Ханной. Как его пугает возможность потерять ее. Когда я думаю о том, что это может случиться и что тогда будет с ним, у меня внутри все стынет.
– А я все равно выиграла! – радуется девочка, когда игра подходит к концу и очки подсчитаны.
Мейсон сокрушается и очень натурально изображает досаду, но я почти уверена, что он поддался.
– Так что, теперь вы с Лисой поженитесь? – со своим детским простодушием спрашивает Ханна, когда скрабл собран и убран.
– Лиса еще учится, Хан-Хан. Осенью она поедет в Калифорнию и следующие два года проведет в университете.
Мейсон отвечает спокойно и обыденно, будто его каждый день спрашивают, не собирается ли он жениться на мне. Его словно вообще не смущает вопрос дочери.
Чего не скажешь обо мне.
– Ты будешь работать на НАСА? – пытливо смотрит на меня Ханна.
Я заставляю себя улыбнуться и скрыть замешательство, вызванное ее словами.
