–– Сначала, вроде бы, нет, но теперь уже и они тоже.
–– Идем туда?
–– А зачем? Вояки знают свое дело, и думаю, что со всем справятся. Я бы просто еще понаблюдал со стороны, ну и, если кто прорвется из оцепления, тогда подстраховал бы людей капитана.
–– Ладно! Сидим дальше!
И они продолжили буравить глазами темные очертания кустов, что подступили к одному боку здания казино, почти к самой его стене. Вот чувствовали, что там может что-то произойти. А потом за теми дебрями остался наблюдать Махов, Наумова же отвлек вызов по рации.
–– Да, капитан. На месте. Относительно спокойно. А как ваши дела? Все по плану? Сведения оказались верны? Сколько, сколько?..
–– Эй, Наум? – зашипел вдруг у самого уха Вадима Тимофей и саданул того в бок локтем. – Смотри живо сюда! Это не твоя ли девчонка там бегает?..
–– Ты о чем? – непонимающе уставился на друга Вадим.
–– Да это же Ника твоя! Туда… туда смотри! Видишь?
–– Вижу, – как в прострацию на несколько секунд впал Наумов. – Что за… это же ее… волосы, тонкая фигурка. Какого черта, она там делает?
И он уже выскакивал из машины. На ходу доставал пистолет и крутил головой, подмечая расстановку сил. Получалось, бойцы спецотряда упустили небольшую группу людей Максимова, двоих или троих. Те рвались к темнеющему массиву деревьев городского парка. Как среди них оказалась Вероника, это отдельный вопрос, но теперь ею вроде бы прикрывались. Так и было, военные прекратили огонь по тем типам.
–– Что надумал делать? – бежал рядом и дышал в затылок Махов.
–– У леса их настигнуть. Они туда рвутся. Надо успеть добежать первыми и тогда… они могут не ожидать оттуда нападения.
–– Так считаешь?
–– Надеюсь.
–– Думаешь, в заложницы ее взяли? – захрипел Тимофей, силясь не отстать от несущегося во всю прыть друга.
–– Береги дыхалку, Тим.
И все же Махов от Наумова отстал. Как ни упирался, а тот унесся метров на шестьдесят вперед. И подоспел Тимофей только, когда Вадим уже уложил на землю, выключил, одного мужика, того, который тащил за руку девчонку. Закинул за ствол дерева свою невесту, чтобы ненароком не пострадала, и взялся за второго. Но Махову достался третий. Тот, что собрался утечь в темень леса.
–– Ника, ты как? – приблизился к девушке Наумов, когда покончил и со вторым противником.
А она плакала. Уткнулась лицом в кору и ревела. Вадим оторвал ее от ствола и развернул к себе. Зареванная, чумазая. Это и в ночной темноте рассмотрел. Но и очень желанная тоже. Ну и напугала она его только что. Давно такого с ним не было.
–– Тихо, милая… все прошло. Ну, иди сюда.
Он прижал к себе плотнее доверчиво прильнувшую девушку и только тогда с облегчением выдохнул.
–– Уф! Все обошлось… – но всматриваться в темноту не забывал, бдительности не терял. – И как же тебя угораздило оказаться именно в этом месте и в этот час, малыш?
–– Рас-след-ование… – всхлипывая, отвечала ему Ника, получалось неразборчиво.
–– Что, что?
–– Д-другой д-договор.
–– Так понял, что с Машкевич. А я говорил тебе не связываться больше с этой манипуляторшей? – от его грозной интонации в голосе девушка расплакалась еще горше.
–– Она…она не виновата… ни за что!.. – через рев пыталась оправдаться.
–– Так ли уж? Но ладно. Ладно, говорю. Потом все расскажешь. А сейчас отвезу тебя домой… Да что же ты все плачешь? Не думал, что у меня будет невеста такая рева. Смотри-ка, всю рубашку слезами жениху намочила. И раньше, ты же была такой смелой девочкой, детка…
–– Наум! – из чащи показался Махов.
Он выглядел немного потрепанным, но на лице читалось удовлетворение. Наверное, потому, что тащил за собой за шкирку типа, за которым погнался в лес.
–– Жив, Тим? Все в порядке?
–– Все путем! Во! С добычей поздравь. А у вас тут как? Отчего она плачет? УУУ! Это от вот этого фингала? Да-а, пострадала девичья красота.
Услышав такое, Ника дернулась и вскинула руку к лицу. Она только легонько коснулась наливающегося кровоподтека на верхней скуле под правым глазом и зашипела от боли. Далее ее личико снова сморщилось, что предвещало новые слезы, но теперь, скорее всего, уже по другому поводу.
–– Что ты наделал, Мах! Так я ее никогда не успокою.
–– Извини. Как-то оно случайно вырвалось. Но девочка, ты же хотела поиграть в детектива, так? Вот и… с боевым крещением тебя. И это еще цветочки!..
–– Ну, все! – зарычал на друга Наумов. – Кто тебя просил лезть? Мы сами со всем разберемся. Правда, Ника? Вот поедем сейчас домой, там приведем себя в порядок…
–– А тебе-то чего себя приводить в надлежащий вид, Наум? Он у тебя и так… даже костюмчик не помял, уложив и отправив в беспамятство двоих вооруженных бугаев. Весь урон понесла рубашка… от слез невесты.
–– Заткнись, сказал. Не до тебя, Мах. Ника, обопрись на меня. Пойдем туда. Да, там стоит моя машина.
–– А капитан? А дача показаний свидетельницей, она же пострадавшая? Или, может, соучастница? Все же вертеп посещала твоя детка! А много-много часов в казенном доме? – кричал им в след веселый Махов.
–– Сам со всем разберись! И пошел к дьяволу, Тим! И еще, мне до утра не звонить! Все понял?
–– Как не понять…
А повез Наумов Нику не куда-нибудь, а в свой дом. Воспользовался ее состоянием? Разумеется. И он считал, что имел на то право. Из рук врага вырвал? Вырвал. От насилия спас? Спас. От долгих бесед с представителями правоохранительных органов оградил? Еще как. Мог рассчитывать на благодарность? Да он был абсолютно в том уверен. А чего хотел от этой женщины всю последнюю неделю? Нет, в постель уложить, это само собой. Но теперь ему этого было уже мало. Он стремился сделать Нику своей, и только своей. И заботиться о ней в обмен на женские ласки и тепло, и охранять от всех напастей. А больше всего от нее самой. Это надо, куда ее игра в детектива завела. А если бы погибла, неразумная и упрямая малышка. Но ничего! Вот он на ней женится, дома запрет, разумеется. Ни в какой-нибудь обычной панельной башне, на элитной жилплощади поселить собирался. Более сотни квадратных метров имел в собственности, на которых его женщину будет окружать уют, изыск и безопасность. Нет, своим вниманием тоже окружил бы. Это обязательно. Каждый вечер собирался теперь домой являться, как в нем станет жить Вероника. Все, конец пришел его ночевкам, где попало.
–– Это куда ты меня везешь, Наумов?
О! Пришла в себя ненаглядная. Надо было скорее усыплять ее настороженность. Смотрите-ка, в миг дорожки от слез на начавших краснеть щеках высохли. И глазами засверкала. А где же благодарность за спасение?
–– Как и сказал… домой.
Глаза Ники были широко распахнуты, и она ими обводила поднимающийся шлагбаум, охранника, въезд на личную стоянку жильцов до боли знакомого дома.
