— Ты не волнуйся о визе, нужен всего один день, — не совсем верно понял Грег мое замешательство. — У меня есть квартира в Найтсбридж… ты была в Лондоне?
— Не была. Грег…
Меня нежно-нежно поцеловали, не дав больше ничего сказать.
— Ты свободная взрослая женщина. Ты не готова сейчас расстаться со свободой. Я прав?
— Ну… прав.
— Поехать в Англию будет хорошо для тебя. Новые места. Новые люди. Мы узнаем друг друга лучше. Я хочу не только секса, Энни. Ты… ты удивительная. Мне хорошо с тобой, тебе хорошо со мной. Я прав?
— Прав, — вздохнула я, не понимая: то ли я рада, что меня так хорошо понимают, то ли обижена так и не сделанным романтическим предложением. Вот что мне надо, а? Отпуска, определенно, отпуска! — Ладно, уговорил. Поеду с тобой на эти две недели.
— Ты прекрасна, Энни. Тебе понравится в Лондоне. Поместье Говардов тебе тоже понравится. Красивый старый замок в Соммерсете.
— Но ведь у тебя работа, — засомневалась я при упоминании Говардов.
— Большую часть моей работы можно делать дома. Я редко работаю как полевой агент. Обычно это аналитика. И я возьму неделю отпуска. Я очень хочу провести время с тобой. Хочешь, съездим в Итон, покажу тебе, где я и Лоуренс учились. Там красиво.
— А хочу, — улыбнулась я и потерлась щекой о сильное горячее плечо. — Я сто лет не отдыхала там, где хочется мне. Не люблю жаркие курорты.
— А что любишь? Мне важно знать.
О боже. Он это серьезно? Шариков за все семь лет не удосужился поинтересоваться. И ведь я верила, что так и должно быть. Что ради семьи мне нужно быть идеальной, хотеть того же, чего хочет мой мужчина и не мечтать о сказках. Потому что сказки приводят… вот туда же, куда пришли наши с Янкой мамы.
— Ну, я много чего люблю. Путешествовать, к примеру. Новые города это же так интересно! Люблю конференции хирургов… люблю свою работу. Очень. Это глупо выглядит, наверное. Женщина — и хирург-травматолог. Меня не хотели брать в травматологию, потому что женщина не справится.
— Ты-то? Глупые.
— У нас не привыкли к такому. Пришлось доказывать, что я тот еще верблюд… ничего, доказала. Я упрямая.
— Я заметил, — хмыкнул Грег и снова меня поцеловал. — Ты упрямая и к цели идешь по прямой.
— Ага, — кивнула я. — Вижу цель, не вижу препятствий.
— Мне нравится твой подход…
Как именно ему нравится, Грег мне показывал до самого рассвета, так что дрыхли мы долго. Почти до полудня. А когда спустились вниз, на запах жареной курочки…
На кухне возилась, напевая «Катюшу», Клавдия Никитишна. Из духовки доносились аппетитные запахи. Стол украшал здоровенный букет разноцветных гербер, а второй букет, еще больше, только из белых роз, торчал на холодильнике.
Аравийского, на явление которого я втайне надеялась, не наблюдалось.
А вот у Грега стало сложное лицо. Видимо, потому что букетов было два, и оба дарил не он.
— Проснулись, молодежь, — кивнула нам баб Клава. — А что Яночка не встает? К ней тут приходил ее шпион, — и она кивнула на герберы, под сенью которых обнаружился еще и торт немыслимой красоты.
— Я думала, она давно проснулась, — пожала плечами я.
Букет роз на холодильнике у меня тоже вызывал сложные чувства. Наверняка Дмитрий принес.
— Так не выходила. Шпион ваш ждал-ждал, да и ушел. На работу вызвали. Вы садитесь завтракать, чайник только закипел. К тебе тут тоже заходили, и тоже на работу умотали. Тренировки у них, к соревнованиям пацанят готовят.
— Энни, ты садись, я сейчас, — велел мне Грег, справившийся со сложностью лица, поцеловал в скулу и смотался с видом целеустремленным донельзя.
— Грег, я… — попробовала я его остановить. Ну глупо же вот так мчаться и невесть где добывать для меня цветы! Мальчишество какое-то!
— Ох ты ж, горячо! — заглушила мои протесты баб Клава. — Старая стала, дурная. Ну-ка глянь, не сильно я обожглась-то?
— Да не обожглись вы, Клавдия Никитишна, — покачала я головой на ее детские хитрости. — Вот зачем, а?
— Чтоб и ты не обожглась, Нюся. Хороший твой шпион-то. Внимательный. И ты довольная. Хочет тебе цветов принести, пусть несет. Нельзя, Нюсенька, мешать мужику в душевном порыве, а то все порывы так и выйдут. Вхолостую. Они ж, мужики, как дети. Пока хвалишь, горы свернут, но если почуют, что их не ценят — все. Пропал мужик. Был мужик, стал — алкаш и захребетник.
— Да хвалю я, хвалю, — вздохнула я. — Но что за дурь, унестись вот так!
— Дурь, Нюсенька, глядеть как твоей крале другой мужик розы тащит и сидеть при том сиднем. Вот где дурь. А Грег твой правильный, и дурь у него правильная. Мужская.
— И не будете меня ругать, что не оценила Митеньку?
— И не буду. Вот не буду, и все тут. — Баб Клава поставила передо мной тарелку, налила в чашку кипятку. — Сердцу не прикажешь, а выбирать мужика, у которого дом больше или хрен длиннее — вот то уж совсем дурь.
Тут я как-то даже покраснела.
— А понятия не имею, какой у Дмитрия… хрен! Не сравнивала!
— И не надо, Нюсенька. Ты на меня, старую, не обижайся. Мои-то домой носа не кажут из своих заграниц, а мне и скучно. Тут хоть на вас посмотреть…
— Вместо Санта-Барбары, — буркнула я, снимая с торта прозрачную крышку. — Давайте, что ли, торт порежем, пока там Грег совершает подвиги в мою честь.
— Ты ему не забывай подвиги-то подсовывать. Чтоб не заскучал. Вот мой Николаич, ежели кругом мир и благодать, скучать начинал. А где скука, там и водка. Так я ему всегда подвиг-то находила. А уж как благодарила потом, эх… Вот и ты не оставляй мужика без подвига. Ты-то девка умная, целый доктор, понимать должна. Того-то, мелкого, небось баловала без меры, а? Захребетника!
— Ушлепка и обмылка, — хмыкнула я, поражаясь, какими одинаковыми словами обласкали Шарикова и баб Клава, и Янка.
— Вот, верно говоришь. Этот-то не такой, сразу видать, дельный. Даром что шпион.
— Да не шпионы они, баб Клав. Служба безопасности лорда Говарда.
— Ну а я что сказала? Шпионы и есть. А как называется, неважно. Ты ему хоть сказала, какие цветы любишь?
— Нет. Как-то не до того было.
— А и ладно. Пусть всякие несет. У Михалны небось надерет. У ней, заразы, от-такенные георгины вымахали.
Я засмеялась, представив, как Грег в своем черном костюме лезет через забор к Михалне драть с грядки георгины. Ну а что? Он может, я в него верю. Пиджак, правда, он оставил на стуле вместе с галстуком, и кобуру там же, а все равно — рубашка белая, туфли блестящие, брюки со стрелками. Мистер Смит как он есть!
Баб Клава оказалась права на все сто. Минут через десять в кухню вошли сначала георгины, штук двадцать пять, а за ними — Грег. Гордый, как… ага. Как мальчишка. И глаза сверкают. Преподнес мне с поклоном, ручку поцеловал, прекрасной Энни назвал… Твою гармошку, а приятно-то как!
