Эмма набрала в легкие воздуха и подробно рассказала все, что слышала в дамской комнате в «Олмэксе».
Аласдэр слушал, и, по мере того как она говорила, выражение его лица делалось все более злым. Раз или два голос Эммы прерывался — она замечала, как вспыхивали его глаза. Но не останавливалась, упорно продолжала выдавать то, что подслушала.
Когда она закончила, Аласдэр сказал:
— Слушай меня, и слушай очень внимательно. Ни прежде, ни в будущем я не обсуждал и не стану ни с кем обсуждать никакие твои личные качества. У Джулии Мелроуз лживый язык — язык без костей. Но что бы она мне ни приписывала, я этого не говорил.
Эмма потерла ладони, словно страдая от холода.
— Но ты не станешь отрицать, что именно с твоих слов у нее сложилось обо мне впечатление, которое позволило ей говорить подобные вещи?
— Мне неизвестно, какое у нее сложилось о тебе впечатление, — отмахнулся Аласдэр. — И не знаю, какие интриги она плетет, чтобы достигнуть своего.
— Значит, ты никогда не говорил обо мне с другими женщинами?
— Разве я уже не сказал? — Аласдэр начал злиться.
Эмма сглотнула и впервые коснулась запретной темы:
— Даже с матерью своего сына?
Лицо Аласдэра словно закрылось, и он заметил с ледяной категоричностью:
— Оставим Люси в покое. Я не хочу обсуждать ее с тобой, как и тебя ни с кем другим.
— Полагаешь, что сумеешь удержать всех своих женщин — каждую в своей ячейке?
Они встали на этот путь, и Эмма намеревалась пройти его до конца. Пусть даже он приведет к неизбежному и полному разрыву. Теперь девушка понимала, что не может жить, как Аласдэр. Эфемерное наслаждение страстями, забавы и общие интересы — этого ей недостаточно. И никогда не будет достаточно.
Аласдэр отвернулся, взял кружку и снова пригубил эль. Подошел к камину, поставил ногу на блестящую медную решетку, оперся рукой о мраморную полку и уставился в огонь. Потом поднял голову и отпил еще глоток.
Эмма ждала; она внезапно почувствовала стеснение в груди, дыхание перехватило.
— Эмма, а сколько, по-твоему, у меня любовниц? — спросил он.
— Не знаю. Ну, леди Мелроуз, я, если меня можно назвать любовницей. — И упрямо добавила: — И мать твоего сына.
— Есть только ты. — Это было сказано так спокойно, что Эмма сначала не поверила, что правильно все услышала. — Именно так, — настаивал Аласдэр. — Если ты считаешь себя моей любовницей.
— Только я?
— Да, только ты.
— О! — Эмму так и подмывало спросить, что же сталось с другими и какие своекорыстные цели преследовала Джулия Мелроуз. Но потом она решила, что это не ее дело. Нельзя же обвинить его в том, что он разговаривал о ней с другими женщинами, и тут же начинать выпытывать о них.
— Только я… сейчас? — Ей было важно выяснить все до конца.
— Пока ты не решишь по-другому.
— О! — снова воскликнула Эмма. Потом наступила тишина. Только с улицы проникали обычные звуки: громыхание железных колес по брусчатке, крики уличного торговца, визг прогоняемой собаки.
— Иди сюда. — Аласдэр поставил кружку на каминную полку.
На какую-то минуту Эмма замешкалась. Она заметила в его глазах нечто такое, в чем совсем не была уверена.
— Эмма, иди сюда, — тихо повторил он и поманил ее рукой.
Девушка подошла, почувствовав, насколько нелепа сейчас ее непокорность. Нет, у нее были все права его утешить.
Аласдэр заключил ее лицо в ладони.
— Любимая, ты самая подозрительная ворчунья из всех мегер, каких только может не посчастливиться обожать мужчине.
Глаза Эммы вспыхнули золотом.
— Обожать?
— Да, черт побери. Есть такой грех. — Он крепко поцеловал Эмму, сжимая ее лицо в ладонях. — Вроде бы не за что. А вот обожаю. С той самой минуты, как увидел тебя с девчоночьими косичками и в разорванной юбке.
— Неужели у меня была разорванная юбка? — искренне удивилась Эмма.
— Ты всегда ходила в разорванных юбках.
— Ну, это уж преувеличение! — запротестовала она.
— Вполне возможно. — Его ладони скользнули по ее спине, легли на лопатки. Он притянул Эмму к себе и пристально посмотрел ей в глаза. — Не знаю, что еще сказать. Я тебя хочу. Ты мне нужна. Я люблю тебя, как никогда не любил никакую другую женщину. Вот и все.
В голосе Аласдэра слышалась такая мольба, что Эмма его поначалу не узнала. Она молча стояла в его объятиях.
— А ты меня любишь? — спросил он, когда молчание сделалось уже совсем невыносимым.
— Да, — прошептала девушка. — Любила всегда. Люблю, даже когда ненавижу.
Аласдэр рассмеялся и поцеловал ее в уголок губ.
— Что ж, на большее пока не приходится рассчитывать.
Ей придется снова учиться ему доверять. Но Аласдэр понял, что сражение почти выиграно, когда почувствовал, как из ее тела уходит напряжение и как она отвечает на его поцелуй. Им суждено быть вместе. Эмма не может вечно противиться судьбе.
Глава 13
Они подъехали к «Черной чайке» в Поттерс-Бар вскоре после полудня. Сэм пошел покормить лошадей, а Эмма отправилась в таверну, чтобы заказать обед к тому времени, когда прибудет карета с Марией. Аласдэр подсчитал, что она должна появиться где-то после часа. Переезд от Поттерс-Бар в Стивенейдж, где они планировали остановиться на ночлег, займет в карете еще два часа. Нетрудное путешествие — оно не вымотает Марию вконец.
Эмма отдала приказания и снова вышла на конюшенный двор. Аласдэр стоял под аркой, через которую въезжали повозки и кареты, и смотрел вдоль улицы. Девушка подошла к нему.
— Их еще не видно?
— Нет еще.
— Тогда давай прогуляемся. Хочу размять ноги.
Молодой человек согласно кивнул и предложил ей руку.
— Вот о чем я подумала…
— Ну нет, только не это! — возопил он. — Когда ты начинаешь думать, это всегда приводит к неприятностям.
— Прошу тебя, будь серьезным!
— Я серьезен как никогда.
Последние слова, как они того и заслуживали, Эмма пропустила мимо ушей.
— Как ты полагаешь, тем людям прошлой ночью, наверное, было бы намного удобнее, если бы я внезапно не проснулась?
— Что ты хочешь сказать?
Эмма пожала плечами.
— Обычно я не валюсь кулем посреди бала. Тогда я подумала, что заболела от того, что услышала. Но я не заболела, а просто уснула.
Аласдэр остановился у низкой стены, которая тянулась вдоль узкой деревенской улицы. Облокотился о нее и обвел глазами сельские окрестности.
