— Короче, я уже рассказывал, как развлекался за счёт глупых девчонок, — он сглатывает, словно эти воспоминания острым лезвием застряли в горле. — Как мы спорили на них и потом… Короче, пытался отыграться на них, вместо тебя.
Я снова делаю несколько больших глотков, пытаясь немного притупить неприятный осадок в душе от его слов.
— Когда я уволился, мне просто сорвало крышу. Ни одна девушка не могла меня удовлетворить, не было азарта игры, не было чувства завершенности и возмездия, в котором я нуждался. И тогда один мой дружище предложил мне записать, все, что я хотел бы сделать с… ну, тобой.
Он смотрит на меня своими глазами-бедной, и мне становится по-настоящему неуютно.
— И? — я морщусь от своего охрипшего голоса.
— И так родилась Конфетка…
Никогда не думала, что шок, это вот так: полное онемение и пустота в голове. Я нахожусь на первой стадии неприятия: отрицания.
— Это шутка такая? — крепко сжимаю ножку бокала, силясь собрать разбежавшиеся мысли.
— Все началось с обычных эротических рассказов. Потом опять же, мой друг, посоветовал перевести все это в графический роман, сказав, что это дико популярно сейчас. Я и не думал, что это так попрет, и что мои тайные садистские желания начнут приносить деньги. Сначала рисовал сам на простеньким планшетнике, но потом понял, что проще заплатить кому-нибудь, чтоб сосредоточиться тупо на продвижении. Я не знал, что это была ты, клянусь. Кворки же анонимные. Понял только, когда твой блокнот оказался в моих руках. Оцени иронию… Ты рисовала нас с тобой, не зная об этом.
Я не могу оценить иронию. Не могу даже сказать, как неприятно все это звучит. Он пытался наказать меня за несуществующие грехи путем визуализации этого в комиксе. Я была права, Кави никогда не любил Конфетку. Он использовал ее, унижал, ставил в положение шлюхи, подстилки, не больше. Грязно, извращённо, болезненно. И вот так Руслан относится и ко мне?
— Ты… и сейчас хотел бы творить со мной все эти вещи? — мой голос надломлен, я не знаю, как реагировать на все это.
— Так и думал, что ты все примешь на свой счет, — вздыхает Рус.
— А как ещё мне это принять?
— Послушай, я больше так не думаю. Мне больше этого не хочется. Раньше да, но не теперь.
— Чудесно, — язвительно произношу я и снова заливаюсь вином.
Мы молчим, смотря друг другу в глаза. Я в смешанных чувствах. Осадочек есть, но то ли вино действует, то ли преступление реально не такое уж и серьезное. То, что его твердая убежденность в моей виновности оставила жирный след на его последующих действиях — не новость. Я и сама реализовывала через Конфетку свои потаённые мысли — тут к Фрейду не ходи, достаточно взглянуть на Кави, срисованного по образу и подобию мужчины напротив. Но одна мысль все же не даёт мне покоя.
— И что же теперь?
— Ну, Конфетка приносит хорошую прибыль. А тебе нужны деньги…
— То есть, ты хочешь, чтобы я и дальше рисовала, как меня унижают и используют…
— Блин, так и знал, что не надо было тебе рассказывать. Понял, как только ты сказала, что тебе необходимо этот заработок. Вот не знала бы, и вопросов даже не возникло: рисовать или не рисовать!
— Так и почему же сказал?
— Ты задавала много вопросов. А мне не хотелось и дальше уходить от ответа и придумывать небылицы.
— Не понимаю, как это связано с моими вопросами?
Телефон Че вибрирует на столешнице позади. Он снова игнорирует его, впиваясь в меня взглядом.
— Квартира, машина. Я заработал на все это с комиксов.
— И ты не хочешь от этого отказываться. Понятно, — осушаю очередной бокал. — Я не буду больше рисовать их.
Я опускаю взгляд на пустой бокал. Мой голос звучит тихо. Чувствую накатывающее разочарование. Или это обида? Я не знаю.
— Блин, это всего лишь комикс, это ничего не значит, ты правда откажешься от хорошего заработка из-за принципов? — Рус раздражен, я это слышу.
— А ты и правда не перестанешь делать из Конфетки последнюю прошмандовку? — его раздражение переходит и на меня.
— Ну, это хорошо продается, — он пожимает плечами, давая четко понять, что считает мой вопрос абсурдом.
Звонок в дверь разрезает тишину квартиры, выбешивая своей неуместностью.
— Наверное, Ленка, только она приходит без предупреждения, — Руслан пытается нацепить на себя ироничную улыбку, но меня не обманешь, он тоже чувствует, что все изменилось.
Он встаёт из-за стола и направляется к двери.
— Мы что-нибудь придумаем, ладно? — говорит он от дверей, потирая затылок.
Но я не верю, не верю, не верю ему. Ужасное ощущение негодования поселяется во мне. Я злюсь на него, за то, что он носил свою ненависть ко мне столько лет и так странно ее выражал. Я злюсь, что он и дальше хочет вдохновляться старыми обидами. Я злюсь, даже на то, что он не промолчал, оставив мне хотя бы возможность платить за ипотеку. А теперь что? Он и дальше будет продолжать извращаться над моим образом, а я вынуждена искать себе новую работу. Прекрасно.
— Рус, милый, ты не отвечаешь на мои звонки уже два дня и игнорируешь в офисе, — я слышу знакомый голос, но он принадлежит совсем не моей старой подруге. — Я же не вешаться на тебя собираюсь, честное слово, у меня тоже есть гордость.
Надменные интонации не оставляют сомнений, кто обладательница этого голоса.
— Я у тебя серьги оставила. Очень дорогие. Очень ценные. Помнишь, ты сказал, что они колются и мы сняли их прямо посреди… О!
Настёна застывает прямо посреди своего пикантного разговора, едва увидев меня в проходе.
— Вот черт! — вырывается у Руслана.
— Понятно. Еще один. Да что же вы все в них находите?! — раздраженно шипит Кононова.
— Заткнись. Ты, — Рус показывает на меня. — Стой здесь и не шевелись. А ты, — обращается уже к мерзкой блондинке. — Вали. Сейчас принесу твои гребанные серьги.
Руслан быстрым шагом скрывается в спальне. Нескольких секунд, пока его нет, мне хватает, чтоб всунуть ноги в ботильоны, схватить пальто и сумку и выйти из этой проклятой квартиры.
— Он отлично трахается, правда? — Настена не упускает шанс кольнуть побольнее, когда я проскальзываю мимо нее.
Сжимаюсь в комок от ужасающего чувства, сродни тому, что я испытывала тогда, восемь лет назад. Ускоряю шаг, мечтая убежать от этой злополучной квартиры, заработанной на чистой ненависти и желании унизить меня. От мужчины, который не может прекратить делать мне больно. От себя самой, слабой и доверчивой, готовой снова и снова прощать.
Я хочу убежать, спрятаться, забиться куда-нибудь и не вылезать. Но суровая реальность не останавливается на пути к моему полному уничтожению. Возле подъезда маячит тень человека, которого я мечтала больше никогда не увидеть.
