– Может, ляжем?..
– Не торопись. Дай насладиться…
Опускаюсь на колени, целую плоский животик. Ягодка подрагивает, охает, запускает пальцы в мои волосы. Зубами подхватываю резинку ее трусиков и спускаю вниз, окончательно снимаю уже руками.
– Ах ты, маленькая развратница! Их же выжимать можно! О чем ты там думала на свадьбе?
– О торте… – краснея, врет она.
– А вот и нет. Ты думала о том, как я буду тебя раздевать, – поглаживаю ее лобок с бесстыже набухшими губами. – Ложись, хочу тебя рассмотреть.
– Артем!..
– Ложись.
Она послушно идет к кровати, а я избавляюсь последней одежды и направляюсь к ней. Олеся смотрит на мой покачивающийся от ходьбы член и нервно облизывает губы.
– Доверься, милая, я сделаю все, чтобы тебе не было больно.
– Я не боюсь.
– Знаю.
Надев резинку, ложусь рядом с ней, ласково, но настойчиво раздвигаю ноги. Ничего прекраснее в жизни не видел: ее промежность поблескивает от смазки, розовый возбужденный клитор выглядывает наружу, будто призывая поскорее уделить ему внимание. Не переживай, дружище, я сделаю все, что смогу.
– Ну, привет! – улыбаюсь, проводя пальцами по ее скользким складкам.
– Ты с кем там разговариваешь? – Олеся приподнимается на локтях.
– Не мешай, у нас тут романтика, – поглаживаю ее между ног.
– С кем?
– С твоей девочкой, – делаю серьезное лицо. – Мадам, вы не против, если я вас поцелую? – и не успевает Олеся ответить, как я прижимаюсь к ее нижним губам с точно таким же поцелуем, каким минуту назад целовал их хозяйку.
До меня доносится гортанный стон Ягодки, она впивается в одеяло. Ласкаю ее до исступления, то посасываю затвердевший бугорок, то лижу его, как земляничку на тающем мороженом. Олеся извивается, бормочет что-то, и в тот момент, когда ее охватывают первые судороги оргазма, я резко отрываюсь от своего занятия, приподнимаюсь – и вхожу в нее, пульсирующую и размякшую от удовольствия. Ягодка лишь коротко ахает. Скорее, не от боли, а от удивления. Я останавливаюсь, даю ей привыкнуть.
– Ну? – спрашиваю, сдерживаясь изо всех сил.
– Какого… Ты… Давай уже… – нетерпеливо похлопывает меня по заднице, как норовистого жеребца.
Меня дважды просить не нужно: я начинаю двигаться, и острое, непередаваемое восхищение накрывает меня тугой жаркой волной.
Так мощно я еще, кажется, не кончал. И эти эмоции наполнили нас обоих, сделали нас единым целом – и опустошили, иссушили до дна. Я думал, что первую ночь мы будем заниматься любовью часами, не раз и даже не два, но этот оргазм лишил сил нас обоих, и я сам не понял, в какой момент мы оба отрубились.
Нет ничего прекраснее, чем просыпаться рядом с любимой, – первое, что приходит в голову, когда яркое утреннее солнце будит меня с утра. Олеся еще спит, прижавшись ко мне. Теплая, мягкая, родная. Губы припухли от поцелуев, волосы разлохматились, вечерний макияж размазался – но она никогда еще не была для меня прекраснее. И завтрак в постель – меньшее, чем я могу отблагодарить ее за то, что она согласилась стать моей.
Пользуясь тем, что дом пустой, я в одних трусах спешу на кухню и, мурлыкая под нос какую-то мелодию, разбиваю яйца в миску, чтобы приготовить свой фирменный омлет с сыром и зеленью. Запускаю кофеварку и размышляю, не стоит ли добавить к завтраку несколько розочек из отцовского сада. Для пущей красоты.
– Ты куда подевался? – голос Ягодки заставляет меня вздрогнуть: я даже не слышал, как она подошла. Еще бы: стоит в дверях босая, накинув мою рубашку на голое тело. Одного взгляда на эту картину хватает, чтобы у меня тут же подскочил.
– Ну вот, а я хотел принести тебе завтрак в постель…
– О-о-о… Ради такого я могу и вернуться.
– Нет-нет, не уходи, – я подхожу и притягиваю ее к себе. – Давно хотел проверить на прочность этот стол… Или можем сначала в душе…
– У тебя запланирована целая развлекательная программа? – она с соблазнительной улыбкой обвивает мою шею. – Потому что я не против…
Забыв про омлет, кофе и розы, я целую ее, подсаживаю на стол…
– Голова, значит, у тебя разболелась?!
Мы замираем, как будто нас застукали на месте преступления. Олеся соскакивает со стола, а я спешно прикрываю причинное место вазой с фруктами.
– Мама?! – испуганно шепчет Ягодка.
И мама, и папа. Полная, блин, делегация. Вот не спится-то людям после брачной ночи! И когда только они успели вернуться? И, главное, – зачем?!
– Вы что тут делаете? – бормочу, стараясь скрыть неловкость.
– Живем, вообще-то, – сурово отвечает папа. – Лара переживала, что Леся плохо себя чувствует, решили вернуться пораньше… А тут такое…
– Слушай, мам… Я хотела сказать… Но… – оправдывается Олеся.
– Не надо, – беру огонь на себя. – Да, мы любим друг друга. И если вам это не нравится – жаль, но придется привыкнуть. Мы хотим быть вместе – и будем. Если у вас с этим проблемы – не вопрос, мы можем куда-то съехать. И мы не спрашиваем разрешения: просто ставим перед фактом. Знаю, для вас это шок…
– Шок?! – переспрашивает отец, переглядывается с Ларисой, а потом оба смеются в голос.
– Вы чего?! – Олеся растерянно моргает.
– Шок… – стонет от смеха. – Вы думаете, мы совсем слепые?! Да вы двое пожирали друг друга взглядом так жадно… Мы все ждали, когда дойдет до вас самих, а вы, оказывается, просто снова затеяли свои шпионские игры. Не могли сразу сказать?
– Но вы же… Вся вот эта фигня про брата с сестрой… – я не верю своим ушам: они что, все знали?!
– Господи, да это ж был просто тост! – разводит руками отец.
– Ладно, ладно, Сереж, пойдем, – Лариса берет его под локоть. – Обсудим все потом, не будем мешать молодым.
– Вообще-то это мы тут молодые! – возражает папа.
– Вот именно, – Лариса тянет его из кухни. – Мы только соберем вещи – и в аэропорт, вылет в Париж вечером.
– И это… – отец заговорщически подмигивает. – В следующий раз хотя бы вешайте на дверь галстук.
Мы с Олесей остаемся одни в полной тишине, озадаченно переглядываемся.
– Ну? – спрашиваю я. – Что дальше?
Она вздыхает и смотрит на меня с улыбкой.
– Кажется, надо было выбирать душ.
Конец!
