Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
— Спокойной ночи, — с готовностью откликнулся Андрюшин двойник, и даже до выхода его проводил, и даже ручкой немножко сделал.
И восковая кукла дедушки швейцара ожила на пару секунд и тоже немножко ручкой сделала, хотя Павел сегодня никаких купюр из кармана не доставал. Ну да, он здесь, можно сказать, уже завсегдатай.
К Макарову он во вторник пришел около часа и долго открывал дверь все еще непривычными макаровскими ключами, стараясь не скрипнуть, не щелкнуть, не звякнуть — не разбудить, в общем. А Макаров вовсе и не спал, Макаров опять сидел посреди большой комнаты на ковре, обложившись справочниками и журналами, смотрел мимо работающего телевизора и махал своим дирижерским карандашом совсем не в такт попсе на экране.
— Пришел? — довольно рассеянно спросил Макаров, с кряхтением поднимаясь с ковра и принимаясь ногой сгребать свою макулатуру в сторону. — Устал, да? Кушать будешь? Надорвешься, Пашенька, на хрен со своим ремонтом. Разве так можно? Нет, надо рабочих находить.
— Пока не надо, я еще не все приготовил… Ты чего не спишь? Меня ждешь? Ты меня не жди, может, я каждый раз до часу кантоваться буду. Что ж тебе тоже не высыпаться…
— Да я раньше часа и не ложусь никогда! — Макаров полюбовался кучей макулатуры в углу ковра и аккуратно положил сверху свой дирижерский карандаш. — Паш, скажи мне как профессионал: вот почему мне не хочется спать как раз тогда, когда есть возможность? А вот когда запарка какая-нибудь, прям минуты считаешь, прям секунды… Вот тут — ведет, аж в глазах темно… Прям стоя уснул бы, честное пионерское… Пойдем, накормлю.
— Жениться тебе все-таки надо, — как профессионал сказал Павел. — Будешь жену кормить. Обувать-одевать. И порядок наводить. Стирать, шить и вязать. Секунды свободной не будет. Будет в сон клонить круглые сутки.
— Тьфу на тебя, Пашенька, — обиделся Макаров. — Сам женись.
— Ладно, — согласился Павел. — Вот только ремонт закончу.
Макаров помолчал, похлопал глазами, буркнул: «В холодильник потом все поставь», — и пошел к себе, шлепая босыми ногами и поддергивая на ходу широкие цветастые трусы. Надо бы и себе купить такие трусы, решил Павел. Все хорошие люди ходят в таких трусах. Значит, в этом есть какой-то глубокий философский смысл.
А среда получилась тяжелой. За день несколько вызовов подряд, и три из них — очень трудоемкие. Не прав был Серый, спасателям даже в этой богоспасаемой дыре иногда, оказывается, во как достается. Иногда, оказывается, приходится не только кошек с деревьев снимать и щенков из мусоропровода доставать. Иногда и надрываться приходится. Ладно, что сегодня хоть все живые…
Павел опять после работы пошел к себе, по дороге еще думая о том, подсох ли песок, приготовленный для раствора, и стоит ли стеклить балконы. И пришел с этими мыслями, и даже в рабочее переоделся. А потом вынул из стенного шкафа в прихожей раскладушку, установил ее в углу между двумя балконными дверями, чтобы свет ни из одной двери в глаза не лупил, растянулся на ней — на десять минут, ну, на пятнадцать, чуть-чуть отдохнуть надо, а то все-таки устал сегодня — и стал думать о том, от чего он сегодня так устал.
Мужик менял оконную раму и свалился из окна вместе с рамой. Повезло, что свалился только со второго этажа и не на железную ограду вокруг окон подвала, а на козырек над дверью подъезда. Не повезло, что новая оконная рама свалилась на него. Перелом ноги, перелом руки, ушибы, стеклом всего порезало. Работали с ним на весу, на этом козырьке и одной-то ногой встать негде было. Висели на тросах, как пауки на паутине, страшно неудобно. Спасибо, команда оказалась очень слаженная, понимают друг друга не то что с полуслова, а вообще молчком. Мужик в сознании был, терпел, пришлось укол делать — его ж еще на носилки надо было, а потом вниз… Спросил только, не сломал ли хребет. Узнал, что не сломал, сказал: «Спасибо, ребята» — и отрубился. Надо завтра в больницу позвонить, узнать, что там и как. А то один мужик-то, без родни. И на кой ему раму было менять?
Еще железную дверь изнутри открывали. Сын в квартире матери железную дверь поставил, для безопасности. А то маме уже восемьдесят два, и она даже милицию не сможет вызвать, если к ней ломиться начнут. А железную дверь никакая воровская фомка не возьмет, и замок у нее такой хитрый, что если изнутри на предохранитель — то и все, бункер Гитлера отдыхает. Ну, мама и защелкнула предохранитель. Сын в железную дверь ломился-ломился, во дворе под окном кричал-кричал… Пока не догадался, что мама не просто так не слышит, а по причине сердечного приступа. Тоже на тросах с крыши спускаться пришлось, в форточку лезть, хорошо, что хоть на окна решетки не поставил. Для безопасности. Успели, откачали маму, для таких-то лет на удивление здоровая бабулька, и сердце у нее схватило не само по себе, а потому, что испугалась сильно: сын в железную дверь очень громко колотил…
И очень трудно было с ребенком. Провалился обеими ногами в решетку, которая закрывает ливневый сток, застрял между прутьями, а мать выдернуть его попыталась. Измучилась сама, пацана измучила, спасибо, что не поломала или не вывихнула ничего, только ободрала сильно. И прохожие тоже те еще помощнички… Хорошо, что кто-то догадался позвонить — не мать, посторонний кто-то. Трудно было работать, очень. Освободить-то — это не самое трудное. Но ведь мать над ухом орет, за руки хватает, рыдает, дура безмозглая. Пацану и так и больно, и страшно, и не понимает ничего — лет пять ему, наверное… А тут еще мамочка истерит на всю катушку. Обоих пришлось в больницу, хотя, на взгляд Павла, мать там только мешать будет, под ногами путаться, рыдать, за руки хватать… Вот от чего устаешь больше всего.
А остальные вызовы уже поспокойней были. По стенам не бегали, на тросах не висели, никого из разбитых машин автогеном не вырезали. Бомжа с чердака сняли, ногу бомж подвернул, сам спуститься не мог, покричал в слуховое окно — его и заметили. Из канализационного люка мальчишку с собакой достали. Собака как-то сумела туда свалиться, а мальчишка ее спасать полез. Спасатель. Там лестница до земли метра полтора не достает — спрыгнуть спрыгнул, а подняться уже никак, тем более — с собакой. Пытались его первым поднять — ни в какую, даже кусаться стал. Ну, подняли сначала собаку, собака не кусалась… И еще несостоявшийся пожар — алкаш уснул, а газ под сковородой не выключил. Дыму было!.. Даже непонятно, что у него там жарилось, — все в угли. Ничего особо серьезного, алкогольное отравление, ну и дымом немножко надышался, кадавр недоделанный.
А котенок и сегодня был. Маленький совсем, как он хоть сумел на эту грушу влезть? Груше лет сто, наверное, до неба выросла, а ствол от земли метра на три голый, ни одной веточки. Котенка Толик-акробат достал. Говорят, раньше в цирке работал. Похоже. С самой верхотуры достал, с самой тонкой веточки, прямо из-под неба. Котенок ему все руки изодрал, рыжий такой, почти как рыжая Мария. А хозяйка котенка, смешная бабулька, тоже рыжая, сначала все плакала и за сердце хваталась, а потом норовила ребятам баночку варенья всучить…
…Павел проснулся, открыл глаза — и сперва не понял, почему так темно и почему он спит одетым. Раскладушка, скрипнув, напомнила: отдохнуть хотел, буквально пятнадцать минут, а уж потом ремонтировать. А уж потом в «Фортуну», чтоб она провалилась. Пораньше, до танца, а то Зоя опять смоется с какими-нибудь инкассаторами. Надо же ему спросить, наконец, подумала ли она над его предложением… Почти одиннадцать уже. Пораньше опять не получится. Называется, ремонтом занят. Труженик ты наш, как сказал бы Макаров.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
