Теперь Лиза окончательно убедилась, что эта пугающая сила все-таки была доброй. Потому что делать что-то хорошее даже для тех, кто не имеет для тебя большого значения — это все-таки иметь свет среди своей тьмы.
— А Филин? — торопливо спросила она.
«Он бросит пить, доработает учебный год и уедет на Клостонский рай, — снова рассмеялся Царь-Ворон. — Будет работать экскурсоводом и проживет спокойную и приятную жизнь».
Некоторое время все молчали, затем Лаверн вздохнул и спросил:
— Так зачем все это было? Почему ты не убил меня тогда, вместе со всеми? Ты ведь мог.
«Я тоже здесь, и везде, и всегда, — спокойно ответил Царь-Ворон. — И вижу намного дальше, чем ты можешь себе представить. Вы, фейери, со временем уничтожили бы не только свой мир, но и все остальные миры. Я остановил вас, но сохранил одного — самого дерзкого, самого злого, который не прощал обид и умел ждать. И который больше всего на свете хотел вернуться домой».
Лиза поежилась. Да, когда они познакомились, Лаверн был именно таким. А потом он наткнулся на дерзкую попаданку, и коса нашла на камень.
Фейери изменился.
«Я знал, что однажды должен буду уйти, — продолжал Царь-Ворон. — Такова моя суть, плыть сквозь пространство и время, открывая новые края и новый разум. Я знал, что покину твой мир, и не хотел бросать его на произвол судьбы».
Лаверн растерянно посмотрел на Лизу. Его лицо было настолько потрясенным, что Лиза перепугалась не на шутку.
— Там, за холмами, будут рощи, — проговорил он. Слова не слушались, вязли в горле, и Лаверну приходилось с усилием выталкивать их из себя. — А за ними — города и дороги, мосты и реки, леса и озера. А дальше, к северу, будут болота и клюква…
Он уронил голову на ладони, и его плечи задрожали.
Он был дома.
«Теперь ты стал тем, кто на самом деле может править, — мягко сказал Царь-Ворон. — Не капризным и самолюбивым, а настоящим владыкой. Вот и все, король фейери. Прощай и правь долго».
Лиза не уловила, как ушел Царь-Ворон — она обнимала плачущего Лаверна, рыдала сама и в какой-то момент вдруг поняла, что мир внезапно утратил что-то очень важное. Но чувство утраты было недолгим — вскоре по траве и веткам сирени пробежал ветер, птицы защебетали с новыми силами, и пошел легкий быстрый дождь.
— Я дома, — проговорил Лаверн, и теперь в его голосе была только радость. Он вернулся домой, он заслужил это возвращение.
В сердце Лизы теперь не было ничего, кроме тихого счастья. Это ведь был и ее мир тоже — хороший, правильный мир. И, когда Лаверн обернулся к ней и с осторожной трепетностью поцеловал, Лиза поняла, что наконец-то вернулась домой.
Ее путешествие было закончено.
Потом они лежали в траве, обнявшись и глядя туда, где вечерние облака текли к закату — золотые и розовые, похожие на тонкое кружево. Вечер был теплым и тихим, и Лиза точно знала, что теперь все вечера, и ночи, и дни будут именно такими — наполненными теплом, любовью и страстью.
Так и должно было быть.
Так и было.
Потом лето угасло, сменившись теплой и сухой осенью, потом пошли дожди и, наконец, выпал первый снег. Стоя возле окна в просторной гостиной их с Лаверном дома, Лиза грела ладони о кружку с глинтвейном, смотрела, как сад украшается белыми снежными шелками, и вдруг вспомнила, как когда-то давным-давно стояла у окна в своей крошечной комнате и, словно завороженная, не могла оторвать глаз от снегопада. В тот год осень затянулась почти до конца декабря, и, когда наконец-то пошел снег, это было самым настоящим чудом. А потом был новый год, они с мамой наряжали елку — и это была их последняя елка вместе.
Лиза поняла, что больше не может быть счастливой.
Она так и сказала Лаверну, когда тот вернулся домой — он уходил в рощу, проверял, все ли хорошо у зайцев, недавно сменивших серые шубки. После того, как они обнаружили этот дом среди леса, Лаверн заявил, что наконец-то выбрал себе достойное занятие — следить за жизнью природы, направляя ее и украшая.
Лизе это нравилось.
— Помнишь, ты обещал, что однажды вернешь меня домой, — сказала она и, наконец-то отважившись взглянуть в глаза фейери, добавила: — Лаверн, я хочу вернуться. Нельзя унаследовать землю вот так, отрекаясь от себя.
Лаверн сел на ближайший стул и несколько долгих минут растерянно молчал, словно никак не мог взять в толк, что говорит Лиза, и почему это так важно для нее. Лиза опустилась на пол рядом с фейери и взяла его за руки.
— Ты ведь такой же, как я, — проговорила она. — Ты ведь всегда хотел вернуться домой.
Лаверн помолчал еще немного, а потом в его глазах мелькнули лукавые медовые искры. Лиза вспомнила, как они лежали на траве в саду на первой базе и смотрели на облака.
— Ты ведь не забудешь меня, девчонка? — чуть ли не смеясь, поинтересовался фейери. — Ты ведь не влюбишься в какого-нибудь бойкого соседа?
— Никогда! — рассмеялась Лиза. — Ты ведь здесь, и везде, и всегда, ты все равно будешь рядом.
Лаверн встал со стула, поднял Лизу и, легонько стукнув по носу, сказал:
— Ну, будь по-твоему, звездная невеста. Мы встретимся совсем скоро.
В следующий миг все пришло в движение.
Сперва по кругу понеслась мебель: стулья били ножками, стол скакал, как заправский конь, картины выпрыгнули из рам и полетели куда-то, словно необычные птицы. Потом пришли в движение стены дома, и вскоре нельзя было понять, где дом, где сад, где снег — все смешалось в безумной круговерти, из которой порой выскакивали какие-то ветки, яблоки, встревоженные животные… Но нет, это были не животные и не яблоки — Лиза летела в водовороте звезд и сама была звездой, кометой, которая прорезала пространство и время, чтобы упасть.
Ей стало весело и жутко. Настолько жутко, что Лиза плотно зажмурилась, прижала голову к груди и просто стала ждать, когда полет прекратится.
Она ведь не могла лететь вечно.
Перед мысленным взглядом мелькнул Лаверн — он махал рукой на прощание. Лиза радостно подумала, что они встретятся совсем скоро, узнают друг друга, и вот тогда их общий мир действительно станет настоящим, а не сказкой и не сном. Они обязательно встретятся, и вот тогда…
Правая нога промокла.
Чертыхнувшись, Лиза вытащила ее из лужи. Ну и зачем ее понесло через эту рощу, где осенью грязищи по колено? Можно же было пройти через переулок — пусть на десять минут дольше, зато в школу бы пришла сухой и чистой.
Лямки рюкзака впивались в плечи.
Лиза растерянно посмотрела по сторонам. Она стояла на усеянной мокрыми листьями тропинке, ведущей к школе через осеннюю березовую рощу. За плечами болтался тощий рюкзак, прохладный ветер забирался под смешную дутую куртку идиотского розового цвета. Впереди в осеннем туманном сумраке приветливо горели огни школьных окон — сегодня было пять уроков, и Лизу ждала самостоятельная по математике, а в рюкзаке лежали две картонки с гербариями.
