Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Один был одет в пояс с подвязками и чулками в сеточку, он ходил на высоких каблуках, которые даже на вид были слишком большими для таких коротких ног с вывернутыми внутрь коленками. Другой резвился в рваной, грязной пачке. Третий был одет в то, что напоминало лишь женское нижнее белье и ничто другое. У всех троих к портупеям были прикреплены крошечные выгнутые крылья летучих мышек. Крылья были сделаны из ржавых каркасов зонтиков и тонкой кожи в пятнах, которая по цвету и текстуре тревожно походила на их собственную.
Они были не похожи друг на друга, но вполне вероятно, что они были родственниками, поскольку все они страдали от одного и того же необычного генетического заболевания. Их узкие кривые челюсти были слишком малы, чтобы вместить такое количество острых зубов, теснившихся в почти безгубых ртах. Их глаза были огромными и мутными, несоразмерные бледно-серые радужки едва отличались от белков. Гордон подумал бы, что они слепы, если бы они не смотрели на него так пристально и не хихикали над его затруднительным положением.
Смеялись не только они. На самом деле, вокруг него собралась небольшая толпа: каждая ненормальная, безобразная форма была более странной, чем предыдущая, и на всех лицах читалась грубая, насмешливая жестокость. Там была одетая в бикини девушка с кожей аллигатора, толстые шелушащиеся губы растянулись в отвратительной усмешке. Сутулый, тощий гигант в набедренной повязке хихикал, прикрыв рот рукой размером с бейсбольную перчатку. Ухмыляющаяся силачка в леопардовой майке держала хихикающего человечка, который был размером с ребенка, с перепончатыми руками и ногами и плоской головой, резко скошенной назад, начиная от прищуренных глаз. У другого мучителя нижняя часть тела, казалось, оканчивалась под ребрами, он ездил — ездила? — на старом ржавом скейтборде.
Ещё один, одетый в лохмотья, в брызгах крови и перьях, хихикал и поглаживал безголовую тушу толстой белой курицы. Женщины-близнецы, тощие и горбатые, с волнистыми светлыми волосами, имели на двоих одну массивную тазовую кость, из которой торчали две толстые, но нормальные ноги и два узких, кривых торса, увенчанных острыми подбородками и омерзительными лицами, завывавшими от злобного смеха.
Все они смеялись, смеялись над ним. Единственным, кто не смеялся, был Джокер, который сохранял не свойственное ему серьезное выражение лица, наблюдая, как Гордон пытается разобраться в своём странном окружении.
Они были в каком-то заброшенном парке развлечений. Над ними возвышались искореженные, потрепанные непогодой каркасы американских горок, на фоне которых беспорядочно громоздились старые вывески. Некоторые были сделаны в форме того, что они рекламировали, — там висел гигантский хот-дог, карусельная лошадь и сексуальная девушка в блестящем розовом костюме. На других были странные слова и фразы, написанные потрескавшейся флуоресцентной краской, кое-где был виден пыльный, не работающий неон и разбитые лампочки. ДЕСЯТЬ в ОДНОМ, рядом — КИНЬ в ВЕДРО и ЖИВОЙ!
Импровизированный помост Джокера был увенчан креслом, которое взяли с детского аттракциона-вихря. На первый взгляд казалось, что он балансирует на огромной груде мертвых младенцев, пухлых, перекошенных и испачканных, с черными дырками вместо глаз. Это не могло быть правдой, но Гордон понимал, что не может доверять своим чувствам. Он до сих пор был одурманен, его разум был одновременно вялым и сверхчувствительным ко всем сюрреалистическим деталям. Без предупреждения Гордона накрыло мощное сенсорное воспоминание, настолько чистое и яркое, что она накрыло его с головой. Это было родильное отделение, он первый раз держал на руках новорожденную Барбару. Она перестала плакать, как только медсестра передала ее ему. Когда он ей улыбнулся, упиваясь сладким запахом смешного пучка светлых волос, то почувствовал, как крохотная ручка сжимает его палец. В тот момент он ощутил, как его сердце широко распахнулось, словно запертая дверь, и понял, что с радостью умрет за эту маленькую девочку.
Но где сейчас его малышка?
Настоящее захлестнуло его зыбкие воспоминания, резко вернув его к искаженной реальности. Как удар в живот.
Барбара? Где Барбара?
Младенцы. Они не могли быть настоящими…
Это были не дети. Просто куклы. Сотни голых кукол-пупсиков собрали в кучу, словно в больной насмешке над братской могилой. Но почему? Кто мог такое сделать? Мертвые куклы. Мертвый младенцы. Мертвые дочери…
Мертвые.
Его разум закружился, провалившись в распадающуюся спираль ужаса и разрушенной памяти. Может, он спит? Или мертв? Или в аду?
Резкая вонь горящего пластика оттащила его от края безумия. Сосредоточиться. Надо сосредоточиться. Он сконцентрировал ускользающий разум на этой вони. Подняв глаза, он нашел источник. То, что он сначала принял за самодельные факелы, на самом деле было горящими кукольными головами на палках. Капли расплавленной резины шипели на земле вокруг них, а мягкие ангельские личики медленно плавились на ухмылявшихся пластиковых черепах с вытаращенными стеклянными глазами.
Сосредоточиться. Надо сосредоточиться.
И вновь на него нахлынули непрошеные воспоминания о Барбаре. В последнем она лежала на полу, в крови и со сломанными костями. Там был Джокер, который навис над ней с холодными, безумными глазами и ужасной улыбкой.
— Ты, — сказал он, устремив затуманенный взгляд на Джокера, развалившегося на троне из мертвых пупсов. — О, нет. Я… я вспомнил.
— Вспомнил? — повторил Джокер. — О, я бы не стал этого делать.
— Если вы хотите позвонить…
Нет, голос был настоящий. Черная пластиковая телефонная трубка была прямо там, в нескольких дюймах от ее лица. Ее затуманенный взгляд остановился на аккуратном круге отверстий в центре трубки. Голос доносился из телефона.
— Если вы хотите позвонить…
Она хотела позвонить. Теперь найти бы способ повесить трубку и попробовать снова.
Видимо, она опять потеряла сознание, может, и не раз, потому что по ощущениям прошло очень много времени между ее желанием позвонить и возможностью заставить руку нажать на рычаг. Но каким-то образом ей это удалось, и в награду раздался лучший звук, который она когда-либо слышала.
Телефонный гудок.
Она набрала номер, который знала наизусть. Горячую линию в бэтпещере.
— Альфред, — сказала она в трубку, — соедини меня с ним.
* * *
— Вспоминать опасно. — Джокер сменил ленивую, беззаботную позу на резкую напряженность хищника. Его острая, как бритва, ухмылка выступила на передний план в качестве оружия. — На мой взгляд, прошлое — это такое беспокойное, тревожное место. Наверно, его даже можно назвать «прошедшим бременем».
Он хихикнул сквозь стиснутые зубы. Гордон приподнялся на коленях и сделал еще одну слабую попытку согнуть дрожавшее тело и вырваться из рук своих странных похитителей. За это его еще раз жестоко дернули за поводок, перекрыв дыхание, отчего он поперхнулся.
— Память так коварна, — продолжал Джокер. — В какой-то момент ты теряешься в карнавале наслаждений, среди едких детских запахов, сверкающих неоновых вывесок пубертата, всей этой сентиментальной сахарной ваты. А потом тебя приводят туда, куда ты не хочешь идти…
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
