Партнеры менялись местами. За десять-пятнадцатьминут сумасшедшего танца со мной успели сплясать неуклюжий, привыкший большуючасть времени находиться в воде Изустемьян, одна шустрая кикимора, незнакомыйлесовик и Лелио, которого я уже успела простить. Наконец, в очередном визави яузнала Евстантигму. И когда мы, сцепившись локтями, начали кружиться, он шепнулмне:
--Госпожа, тебя ждут у реки.
Я остановилась резко и оттащила его из круга.
--Кто?!! Это Гавр?!!
Упырь отрицательно покачал головой.
--Это женщина, --сказал он.
Я была совсем сбита с толку. Если это Заварзузаили Ладо, то почему он не назвал их по имени? Оглядевшись, я увидела неподалекуЛадо, мило беседующую с Полканом, а возле одного из костров сладко спящуюМатушку.
--Ты ее не знаешь?--спросила я, но его уже ислед простыл.
Заинтригованная, я вышла из озаренного кострамикруга и вошла в слабо освещенную месяцем темноту. У реки, рядом слодкой-самоходкой действительно вырисовывался женский силуэт. Подойдя ближе, яостолбенела: передо мной стояла сама Василиса. Последние остатки хмеля тут жеиспарились из моих мозгов.
Наместница изменилась до неузнаваемости,возможно, поэтому ее Евстантигма и не признал. Ее волосы были гладко зачесаны,а одета она была, как студентка: в свитер, джинсы и кожаную жилетку. Но не этобыло удивительным. У нее стало совершенно иное выражение лица. Я больше невидела перед собой надменную, гордую и злую Василису. Куда-то исчезла ивеличественная осанка, и высокомерный взгляд.
--Не удивляйся,--миролюбиво сказала она.--Япришла с тобой поговорить.
--О чем же?
--Мне нужно рассказать тебе кое-что.
--Не о том ли, что ты исчезла вместе с моимлейб-медиком?--спросила я, желая ей помочь. Однако, догадаться о том, чтоВасилиса явилась сюда по другому поводу, было несложно даже для того, ктотолько что общался с тремя глупыми духами.
Она загадочно заулыбалась и хитро прищурилаглаза.
--Ты знаешь?
--Весь лес знает. Я желаю вам счастья. Толькоодного не пойму: зачем было сбегать в Тварный мир. Да еще тайно.
--По Ту Сторону, мы не могли быть вместе, занимаяразные положения. А там мы равны, и никто не станет судачить о том, чтонаместница влюбилась в черта.
--Ясно. Так ты только это хотела мне сообщить?
--Собственно, я пришла совсем по другомуповоду. Я хочу сказать тебе нечто о Гавре.
--Что? Ты можешь поведать мне что-тоинтересное?
--Правильнее было бы сказать: в интересах,твоих интересах.
--Я тебя внимательно слушаю. Только учти: я неслишком склонна верить тебе.
--Но ведь ты доверяешь своему другу доктору?Это он прислал меня к тебе. Мы не хотим, чтоб Гавр обманывал тебя.
--Почему он не пришел сам и, вообще, никак недал о себе знать, когда исчез?
--Ему было не до этого. А я гораздо больше могурассказать тебе о Гавре. Ты ведь любишь его?
--Это в прошлом,--попыталась я убедить ее, ноона, кажется, не поверила и усмехнулась.
--Зачем ты отрицаешь очевидное? Не стоит, темболее, что для дремучих это уже давно не секрет. А ведь он сам это подстроил.Ты так простодушно попалась в его сети.
--Что подстроил?--уставилась я на нее, сразузаподозрив что-то скверное.
--Он влюбил тебя в себя. Ведь лучше его никтоне разбирается в человеческих чувствах. Даже мне далеко до него.
--Разве это возможно?--спросила я, заметив, чтоу меня начинают дрожать руки и голос.
--Не только возможно, но и не трудно. Такойнеискушенной девушке, как ты легко влюбиться в этакого супермена. Когда-то онпытался и со мной этот номер проделать, но у него ничего не вышло.
--Но зачем это ему? Что он от этого выиграет?Не проще ли дождаться, когда на приеме у Хозяина все само собой разрешиться?
--В том-то и дело, что все может решится не впользу Гавра. Лютый Князь не такой уж и лютый на самом деле. Возможно онпростит тебя, оставит тебе наместничество. Этого Гавр и боится. Боится, чтозаймешь его трон. Потому и решил подчинить тебя себе. А потом он отправит тебяс глаз долой подальше, если вообще оставит в живых.
Я оцепенела и застыла. Будто какой-то каменьлег мне на сердце, стало тяжело дышать. Я смотрела прямо перед собой, и всеплыло перед глазами. Никогда я еще не ощущала себя такой букашкой, подопытноймухой, ничтожеством. Василиса, видя мое состояние, поспешила усугубить его ещебольше:
--Пойми ты,--сказала она почтишепотом,--жестокий каменный идол тысячи лет жил с ледышкой вместо сердца. Будети дальше жить. Ты ему - не помеха! Он лишь воспользуется твоей человеческойслабостью, твоими чувствами, управляясь с тобой, как кукловод с игрушкой.
--Хватит!--закричала я.--Перестань! Я все поняла,все! Не хочу больше ничего слышать!
--На всякий случай запомни еще кое-что. Если тывсе же решишь отдаться ему, то знай, что лишишься не только невинности, но исилы. И еще: ты никогда не сможешь быть с другим мужчиной. Измена наместнику -это смерть. Подумай хорошо.
--Что же мне делать?!
--Я не знаю, Беатриче,--произнесла Василиса ссочувствием.--Я лишь хотела предупредить. Тебе придется самой искать выход, ятеперь ничем не могу помочь тебе.
--Как ты поступила тогда давно?
--Мне было легче. Тогда я умела контролироватьсвои чувства. И вот что...--Она сделала паузу, давая понять, что меняеттему.--Я посоветовала бы тебе уходить с острова. К концу ночи здесь такоеначнется! Матушка не сказала тебе, что тут будет происходить то, что вы людиназываете свальным грехом? Тебе тут нечего делать.
--Спасибо, что предупредила,--сказала я ей,едва ли поняв тогда, о чем она толкует.
Больше я не в силах была что-то сказать ей. Яощущала прилив невероятной обиды и великой злобы. Как же гадко оказаться дурой,которую ловко обвели вокруг пальца! Как больно разочаровываться в том, коголюбишь! И последней надежды растаял и след...
Я сорвалась с места и, не взглянув даже наВасилису, что было мочи бросилась к лодке, не рассчитала прыжок и по грудьпогрузилась в воду. Но это меня не остановило: ни сырость, ни подступившийночной холод не могли заглушить разгорающийся в груди гнев. Мне даже не пришлов голову воспользоваться пространственной дверью, да и мысли были слишкомрастрепаны для того, чтобы сосредоточиться на конкретном месте. Дорога была неблизкая, но я помчалась бегом. Мне было не до усталости. В висках стучала однамысль: ненавижу!
