Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
– Закончив, вы сделали распечатку на нормальном компьютере и подписали ее?
– Вроде бы. Я не очень хорошо помню.
– Это ваша подпись? – спросил я, подавая ей копию списка.
Джонс внимательно посмотрела.
– Моя.
Я протянул руку, и она вернула мне документ.
– Кто относил этот материал мистеру Скейгсу?
– Видимо, Лайнус. Распечатку он делал. Почему вас интересуют такие подробности?
В ней заговорила подозрительность... Я ничего не ответил и стал разглядывать ее подпись. Она стояла под подписью Саймонсона и над размашистым росчерком Скейгса. То есть документ сначала подписывает старший по званию, затем его напарник, а уж потом его визирует начальник.
Повернув лист так, чтобы на него падал прямой свет, я увидел то, чего не заметил прежде. Передо мной была копия оригинала, может, даже копия с копии, но даже в ней были различимы оттенки чернил в подписи Джослин Джонс.
– Вы что? – спросила она.
Я положил бумагу обратно в скоросшиватель.
– Простите?
– У вас такое выражение лица, словно вы увидели что-то важное.
– Нет, просто соображаю, не забыл ли чего... Да, у меня еще несколько вопросов.
– Нам придется поторопиться. Мы скоро закрываемся.
– Я быстро. Скажите, мистер Вон участвовал непосредственно в подготовке денег к отправке?
– Непосредственно – нет, но заходил часто, особенно когда привозили деньги из филиалов. Наверное, это входило в его обязанности.
– Он не заходил в то время, когда вы фиксировали данные банкнот?
– Не помню, очевидно, заходил. Он еще потому наведывался, что ему нравился Лайнус.
– Что вы имеете в виду – "нравился Лайнус"?
– Ну, вы меня понимаете...
– Мистер Вон был голубым?
Она пожала плечами:
– Думаю, да, но он это не афишировал, держал в тайне.
– А Лайнус?
– Нет, Лайнус – мужчина без завихрений. Ему не нравилось, что мистер Вон часто заходит.
– Он вам это говорил, или вы только предполагаете?
– Лайнус как-то пошутил, что, если это будет продолжаться, он подаст иск о сексуальном домогательстве.
Я не знал, имеет ли данная информация касательство к моему делу.
– Вы не ответили на мой вопрос, – произнесла Джонс.
– Какой?
– О подробностях. Почему вас так интересует, как метились банкноты, и Лайнус, и мистер Вон.
– Вам это показалось. Но я действительно стараюсь посмотреть на происшествие со всех сторон. Скажите, вы позднее встречались с Лайнусом?
– Я? Нет, – удивилась она. – Я навестила его один раз в больнице. А потом он и вовсе ушел из банка. Хотя мы работали вместе, друзьями не были. Разные мы с Лайнусом люди. Я всегда полагала, что потому мистер Скейгс и поставил нас вместе.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, чтобы нам не взбрело в голову ничего такого. Я имею в виду насчет денег.
Я молчал.
– Однажды подумала, – продолжила Джонс, – не сходить ли в какой-нибудь из его клубов – вдруг встречу? – но не пошла. Ведь могли и не пустить. А если сказать, что знакома с ним, он попадет в неловкое положение. Не хватало, чтобы он заявил, будто впервые видит эту черную.
– У него разве не один клуб?
Джослин с подозрением прищурилась.
– Вы стараетесь всесторонне осмыслить происходящее и не знаете, кто он теперь?
Я пожал плечами.
– Он сейчас просто Лайнус. Никакой фамилии. Важной персоной стал. У него и его партнеров лучшие рестораны в Голливуде. Туда все знаменитости ходят.
– И сколько же у него клубов?
– Четыре или пять. Я не считала.
– А партнеров у него сколько?
– Тоже не знаю. О нем даже статья была... Погодите, У меня, кажется, сохранился тот номер.
Джонс порылась в ящиках стола и достала "Лос-Анджелес мэгэзин". В конце журнала помещались сведения о дорогих ресторанах города. И в каждом номере непременно две-три статьи о том, как живут и умирают в Лос-Анджелесе. Два раза журнал помещал репортажи с места преступлений, которыми занимался я. Их авторы ближе других журналистов подходили к истине и лучше других писали о влиянии происшествия на родных и соседей.
– Не знаю, почему я сохранила этот номер, – смущенно промолвила Джослин. – Наверное, потому, что была знакома с Лайнусом... Да, вот эта статья.
Она подала мне журнал. На развороте материал под заголовком "Короли ночи" и снимок четырех молодых людей за стойкой бара из черного дерева. Позади них полки, заставленные подсвеченными разноцветными бутылками.
– Возьмите журнал. Мне он не понадобится. Я вряд ли увижу Лайнуса. Не захочет тратить на меня время. Он сделал то, что хотел. Он сам мне говорил. Сделал и – пока, мадемуазель.
– И что же он хотел сделать?
– Когда я была у него в больнице, Лайнус сообщил, что банк должен выплатить ему крупную компенсацию за то, что его ранили в... ну, вы понимаете... Мол, получит денежки, бросит работу и откроет бар. И провалиться ему на месте, если наделает ошибок, как его папа.
– При чем тут папа?
– Не знаю, я не стала расспрашивать. Но он всю жизнь мечтал владеть баром.
В ее голосе слышались нотки сожаления и зависти. Если бы я мог сказать, что думаю об ее кумире! Но момент еще не наступил. Пожалуй, пора идти. Я встал.
– Простите, что отнял у вас время. Вам больше не нужен этот журнал?
– Нет-нет, берите... Однажды вечером я надену черные джинсы с черной футболкой и пойду поищу его. Хорошо бы нам с ним побеседовать о старых добрых временах, хотя не уверена, пожелает ли он вспоминать о них.
– Никто не захочет, Джослин, ведь старые времена редко бывают добрыми.
Мне хотелось подбодрить эту молодую женщину, чтобы она не завидовала Лайнусу, потому что она может гордиться тем, чего достигла сама. Но в ту минуту шерифский вертолет снялся с крыши управления и пронесся над банком. Здание затряслось, как при землетрясении, и шум винтов заглушил бы мои слова.
Когда я уходил, Джослин Джонс сидела за столом и думала о том, какими разными все-таки бывают люди.
36
Подаренный мне номер "Лос-Анджелес мэгэзин" выпустили семь месяцев назад. Статья о Лайнусе Саймонсоне и его сподвижниках не стала главным материалом выпуска, который обычно сопровождается иллюстрацией на обложке, но тоже была подана броско. На обложке красовалась надпись: "Голливудские предприниматели после наступления темноты". Публикацию приурочили к предстоящему открытию шестого клуба в ряду многозвездочных ночных заведений, принадлежащих четырем партнерам. Лайнуса называли Королем ночи, который, начав с захудалой забегаловки на окраине Голливуда и перевала Кауэнга, купленной на деньги от выигранной тяжбы с нанимателем, создал обширное владение. Он обновил интерьер, наполовину убавил освещение, поставил грохочущий музыкальный автомат и набрал молоденьких барменш, отличавшихся не столько умением смешивать коктейли и выписывать счета, сколько смазливыми мордашками. По примеру других злачных мест установил предварительную входную плату в двадцать долларов, которая при расчете вычиталась из счета, и перестал пускать клиентов при галстуке или в белой рубашке. Заведение не имело вывески и не числилось в телефонном справочнике. Только мигающая неоновая стрела указывала на него. Скоро и стрела не понадобилась, поскольку стали выстраиваться очереди желающих попасть в клуб – так владелец величал свое предприятие.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
