Оба знали, в чем истинный смысл его вопроса.
– Я не думаю, что нам стоит это обсуждать.
Внизу Кэти готовила ленч, и у Питера не было никакогожелания спорить с ним, а потом иметь дело с обоими Донованами. Он прекраснопонимал, что «Викотек» – это запретная тема, да и врачи говорили ему то жесамое.
– Тем не менее мы должны это обсудить, – твердосказал Фрэнк. – До слушаний осталось несколько дней. Я ничего незабыл, – спокойно добавил он.
Питер тоже не забыл услышанное в офисе. Но Фрэнк не стал емуни о чем напоминать. На этот раз у него были совсем, иные намерения, и оченьтвердые. Нетрудно было понять, откуда Кейт взяла свое упрямство и стойкость.
– Я вчера звонил на работу, и мне было сказано, что унас все чисто.
– За исключением одного обстоятельства, – вставилПитер.
– Незначительного теста, сделанного на лабораторныхкрысах в нестандартной среде. Я об этом знаю. Но это к делу не относится,потому что условия, при которых проводился этот тест, не могут бытьвоспроизведены в реальной жизни.
– Это действительно так, – ответил Питер, молясь,чтобы Кэти не вошла и не застала их за этим разговором. – Но с техническойточки зрения и с точки зрения ФДА это нас дисквалифицирует. Я продолжаюнастаивать на том, чтобы мы не участвовали в слушаниях. – Более того,недостатки, выявленные в ходе французских тестов – а эти изъяны были поистиневопиющими, – все еще не были устранены. – Мы должны снова проверитьматериалы Сушара. Там-то и лежит корень зла. Все остальное – формальность. Намнужно обязательно пройти тем же путем, что прошел он.
Мы сможем это сделать до того, как начнется клиническоеприменение «Викотека», и ФДА совсем необязательно знать эти тонкости. Стехнической точки зрения препарат удовлетворяет всем их требованиям. Того, чтомы имеем на сегодняшний день, им достаточно. Ты должен бытьудовлетворен, – со значением закончил он.
– Да. Если бы только Сушар не обнаружил проблему и мыбы не лгали, скрывая это от ФДА.
– Я даю тебе слово, – сказал Фрэнк, игнорируя егослова, – что если в ходе последующих тестов возникнет хоть что-нибудь…самая малость… хоть малейший признак проблемы, я не оставлю это без внимания. Яне безумец и не хочу судебного процесса и иска в сто миллионов долларов. Я непытаюсь никого убить. Но и самому мне погибать не хочется. Мы получили то, чтонам нужно. Давай плясать от этого. Если я тебе пообещаю довести препарат досовершенства, когда мы получим разрешение на досрочные исследования на людях,после всех наших лабораторных тестов, поедешь ли ты на слушания? Объясни мне,пожалуйста, Питер: какой в этом вред? Пожалуйста…
Но он был не прав, и Питер это понимал. Действовать так былобы преждевременно и опасно. Получив разрешение на досрочные испытания на людях,они смогли бы немедленно приступить к ним, и он не верил, что Фрэнк сохранитсвое обещание и не пойдет на это. Для Питера не имело никакого значения, что входе исследований будут применяться самые низкие дозы «Викотека» на крайнеограниченном числе людей. Он считал принципиально важным не совершатьбезответственных поступков и не рисковать жизнью пациентов. Их предупредили овозможных фатальных последствиях использования «Викотека» в том виде, в какомон существует сейчас, и Питер не хотел отворачиваться от этого предупреждения.На примере других фирм он знал, что влечет за собой подобная тактика. Средифармацевтов ходило множество историй о целых трейлерах с лекарствами, готовымипоступить в продажу немедленно после получения одобрения от ФДА. Питер боялся,что у его тестя на уме нечто подобное и что он запустит «Викотек» на рынок,наплевав на его изъяны. Фрэнк в последнее время вел себя крайне неразумно, ивозможности злоупотребления, которое могло повлечь за собой смерть людей,нельзя было исключать. Питер не мог этого допустить.
– Я не могу ехать на ФДА, – печально произнесПитер. – И вы это знаете.
– Ты мне просто мстишь… за то, что я тебе сказал… РадиБога, я совсем не то имел в виду.
Итак, он все помнил. Неужели он сказал это только в порывеярости, чтобы как можно больнее задеть Питера, или потому, что действительнотак думал? Теперь это уже было невозможно выяснить, и Питер знал, что никогдане простит ему этих слов. Однако в мстительности его упрекнуть было трудно.
– Ничего подобного. Это этический вопрос.
– Не вешай мне лапшу на уши! Что тебе нужно? Деньги? Гарантию?Я дал тебе слово, что мы не запустим его до тех пор, пока не устраним всепроблемы и не закончим все тесты. Что еще?
– Время. Это просто вопрос времени, – усталоотмахнулся Питер.
За последние две недели Донованы совершенно измотали его – ана самом деле это началось гораздо раньше, просто он об этом не задумывался.
– Это вопрос денег. И чести. И репутации. Можешь ли тыподсчитать, сколько мы потеряем, если сейчас откажемся от этих слушаний? Этоможет даже повлиять на реализацию нашей остальной продукции.
Это был бесконечный разговор, и никто из них не хотелсогласиться друг с другом. Когда в комнату вошла Кэти, неся на подносе ленч дляФрэнка, они оба были угрюмыми, и она сразу же заподозрила, что они ведутзапретные споры.
– Вы что, говорите о работе? – спросила она, нооба покачали головами. Питер тем не менее выглядел виноватым, и чуть позже онаупрекнула его.
– Я считаю, что ты должен исправить своеповедение, – загадочно сказала она, когда они мыли посуду в кухне.
– В каком смысле?
После того, что ты сделал. – Она все еще была убежденав том, что Питер едва не убил ее отца и что причиной инфаркта стал их спор.Переубедить ее было невозможно. – Мне кажется, ты просто-обязан поехать наэти слушания из-за него. Никакого вреда от этого не будет. Он просто хочет, чтоназывается, спасти лицо. Отец обещал обеспечить досрочное разрешение испытаний,и теперь он просто не хочет признать, что не готов. Папа не будет испытывать«Викотек» на людях, если он действительно опасен, – ты же знаешь это. Он недурак и не сумасшедший. Но он болен, он стар и имеет право не терять лицо передвсей страной. Ты можешь уважить старика в конце концов или нет? –вознегодовала она. – По-моему, он не так уж много просит. А тебе на негопросто наплевать. Он признался мне, что в тот день действительно сорвался инаговорил тебе обидных вещей, но только потому, что ты его расстроил. Яуверена, что он не хотел тебя оскорбить. Вопрос в другом, – со значениемсказала она, – в том, достаточно ли у тебя большое сердце, чтобы проститьего. Или ты заставишь отца заплатить за это, не сделав той единственной вещи,которую он хочет? Ты ведь все равно поедешь в конгресс и можешь появиться и наслушаниях. После того что ты с ним сделал, твой долг перед ним непомерно велик.Сам он сейчас поехать не в состоянии. Ты единственный человек, который можетэто сделать.
Она повернула все дело так, что Питер выглядел настоящимсукиным сыном, на плечах которого лежала ответственность за инфаркт ее отца.Кроме того, ничто не могло разубедить ее в том, что он мстит Фрэнку засказанные тем обидные слова. Все это было так мелочно и противно…
