тюрьмах едва два раза насмерть не забили, но он ни одного товарища не выдал? Нарком смог бы их понять?…
Говорите, что в 1937–1938 годах был репрессирован командный состав?
1 октября, 2016 https://p-balaev.livejournal.com/2016/10/01/
Из мемуаров генерала Горбатова:
«В нашем лагере было около четырехсот осужденных по 58-й статье и до пятидесяти „уркаганов“, закоренелых преступников, на совести которых была не одна судимость, а у некоторых по нескольку, даже по восьми, ограблений с убийством…
Нас и „уркаганов“ наряжали за дровами. Мы шли в лес, а уголовные поджидали нас недалеко от лагеря, отбирали дрова, в лучшем случае со словами: „Мы вам поможем поднести“. А мы, не имея права возвращаться без дров, снова шли в лес за три километра. Но бывало и хуже (на кого попадешь!); и дрова отнимут, и вдобавок изобьют!..
Не раз и не два „уркаганы“ делали на мой снежный домик налеты, забирали мои запасы дров, с таким трудом расщепленные пеньки, а в благодарность ругали на чем свет стоит или избивали до полусмерти.»
400 делим на 50. Получается, что для того, чтобы сделать лагерными чмырями 8 человек заключенных из военных, партийных и хозяйственных деятелей нужен всего 1 урка.
И это командиры? А на хрен они в армии были нужны?
О генерале Горбатове (из «Ворошилова»)
3 октября, 2016 https://p-balaev.livejournal.com/2016/10/03/
Я уже писал, касаясь книги С. М. Буденного, что читать такую литературу бесполезно с «незамутненным сознанием», это не для школьников и не для ботаников-историков. Тем более это касается таких книг, в которых автор врёт, пытаясь представить себя в выгодном свете, а окружающих — подлецами и дураками. Главный посыл «Годы и войны» А. В. Горбатого — если бы не были уничтожены опытные командные кадры в 30-х годах, то война совсем по-другому протекала бы. Это открытое обвинение в адрес наркома обороны. Ворошилов был обязан ставить перед руководством партии и государства вопрос о снижении обороноспособности страны в результате изъятия из армии опытных командиров. Но он оценил ситуацию по-другому. Прежде, чем мы коснемся оценки той ситуации самим Климентом Ефремовичем, глянем на воспоминания Горбатова. Проблема в литературном творчестве тех, кто пытается читателя обмануть, заключается в том, что лгать совершенно правдоподобно невозможно, все равно следы лжи будут видны. А Горбатов писал книгу во времена, когда ложь о том времени поощрялась ЦК КПСС, поэтому лгал бесстрашно, нагло, используя прием умолчания о фактах и обстоятельствах для себя неудобных и выпячивания того, что представляло автора в выгодном свете. Читаем его книгу, начинается описание репрессий в главе «Так было». В 1937 году после ареста командующего Киевским военным округом, сменилось руководство округом, членом Военного совета стал Ефим Афанасьевич Щаденко, старый соратник К. Е. Ворошилова:
«Щаденко с первых же шагов стал подозрительно относиться к работникам штаба. Приглядывался, даже не скрывая этого, к людям, а вскоре развернул весьма активную деятельность по компрометации командного и политического состава, которая сопровождалась массовыми арестами кадров.»
Здесь первое умолчание Горбатова. Он забыл упомянуть, что после Якира командовать округом стал командарм 1-го ранга Федько, сосредоточился на фигуре Щаденко. Фамилия командующего автору мешала, потому что Федько вскоре тоже был арестован. Он сосредоточился на Щаденко. Сам Горбатов командовал в это время 2-ой кавдивизией, входящей в состав 7-го кавкорпуса. И вот командира корпуса П. П. Григорьева тоже арестовывают. И тут в книге Александра Васильевича появляются странные строки:
«Назавтра мы узнали, что Григорьев арестован. В тот же день во 2-й дивизии был собран митинг, где во всеуслышание объявили, что командир корпуса „оказался врагом народа“.
„Оказался“ — это было в то время своего рода магическое слово, которое как бы объясняло все: жил, работал — и вот „оказался“…
На митинге было предоставлено слово и мне. Я сказал, что знаю товарища Григорьева более четырнадцати лет. За это время мы вместе боролись с антипартийными уклонами. Никаких шатаний у Григорьева в вопросах партийной политики не было. Это — один из лучших командиров во всей армии. Если бы он был чужд нашей партии, это было бы заметно, особенно мне, одному из ближайших его подчиненных в течение многих лет. Верю, что следствие разберется и невиновность Григорьева будет доказана.
Выступавшие после меня ораторы подчеркивали чрезмерную, как они говорили, придирчивость Григорьева, то есть его деловую требовательность, и выискивали недостатки в его работе. Мой голос как бы потонул в этом недобром хоре.»
Поясняю, в чем странность: командиром дивизии был сам А. В. Горбатов, митинг мог собраться только с его разрешения, а не сам собой. Правильно? А дальше еще интереснее, Александр Васильевич заступился за своего командира, но подчиненные самого Горбатова с этим не согласились. Только такой вывод можно сделать. Но это не единственный вывод, критика в отношении Григорьева после заступничества командира дивизии со стороны подчиненных Горбатова может свидетельствовать, что сам комдив авторитетом в дивизии не пользовался, его подчиненные его мнению не доверяли. Либо все подчиненные Горбатова были трусливыми гнидами, которые гнулись под линию партии. Один Горбатов — орел, остальные змеи подколодные. Дивизия и правда была очень странная, один из командиров полков подарил вскоре после этого митинга своего коня особисту. Горбатов его отчитал очень примечательно:
«Вы, по-видимому, чувствуете за собой какие-то грехи, а потому и задабриваете особый отдел?»
На блатном жаргоне это звучит примерно так: ты, сука, этим подхалимажем всех нас спалишь!
Закономерно, что такого комдива с должности сняли и у партийной организации штаба дивизии доверия к Горбатову не было, его из партии исключили:
«Меня отчислили в распоряжение Главного управления кадров Наркомата обороны.
Все мои попытки отстоять себя в окружной парткомиссии оказались безуспешными. Посоветовавшись с женой, мы решили уехать из Староконстантинова в Москву. Прибыв туда, мы на первых порах устроились в гостинице ЦДКА. После того как пришли наши вещи, мы их сдали на склад НКО, а сами с разрешения Главного управления кадров уехали в Саратов к родителям жены, так как жить в гостинице нам было не по карману.»
Вот только мы наталкиваемся на умолчание причины отъезда в Москву. Мне в голову приходит только одна: в Москве была у Горбатова «крыша» и он рванул туда решать свой вопрос, а пока вопрос решался, решил временно перекантоваться у тестя.
Видимо, крыша помогла, потому что через несколько
