Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
– Мне надоело все время видеть тебя больной, ты постоянно жалуешься.
– Именно сегодня я устроила праздник…
– Праздник! Карнавал разряженных тупиц!
– Посол сказал, что наш дом очень хорош, что наши дети чудесны… Он удивился, что тебя не было…
– Мне наплевать на посла! Понимаешь? Наплевать. Я хочу развестись. Я хочу бросить все. Мне надоело, я не в состоянии сделать тебя счастливой, ты не в состоянии сделать меня счастливым. Я молод, я не хочу гробить свою жизнь с тобой. Я хочу уехать отсюда. Я хочу развестись.
– Не надо разводиться!
Он меня пугал. Он, такой уравновешенный, такой спокойный, такой разумный, я чувствовала, что он больше не выдерживает, что он решился покончить с этим. Я же не могла представить себе расставания с ним. Практически я больше не была ему женой, он не был мне другом, но я не могла развестись, какая-то сила подталкивала меня быть с ним, хвататься за него.
Мне показалось, что он почувствовал мой необъяснимый порыв и был тронут. Он сел на кровать, под светом лампы. Он сидел, ничего не говоря. На загорелой коже его рук я видела высохшие капли морской воды, кристаллы соли образовывали маленькие венки на ресницах вокруг его красивых ясных глаз.
– Ты провел день на пляже?
– Да.
– В дюнах?
– Да.
– С женщиной?
– Да… С женщиной, которая живет полной жизнью, с женщиной, которая любит меня.
Я почувствовала, как во мне поднимается ревность и множится печаль. Наверно, мои глаза, в которые он смотрел, были озерами боли.
Он думал, что меня ранила мысль о той женщине. Но он ошибался. Мне было больно вообразить себе то удовольствие, которое он испытывал, входя в волны, плавая в открытом море, загорая на солнце, чувствуя песок под голыми ногами. Я познакомила его с морем, пляжем, теплым ветром, со свободой тела, отдающегося воде, которое она подхватывает и ласкает. Он был родом из холодного края, где океан – лишь арена для спорта, я была из теплой страны, где океан – наслаждение.
Отражение Жан-Пьера в волнах раскалывало мне голову. Оно лучше, чем что-либо другое, указывало на ту дистанцию, которая была сейчас между другими и мной: я больше не могла ни плавать, ни бегать по мокрому песку. Я была калекой, он не должен был оставлять меня одну с детьми.
Его тело, отполированное водой, жестоко напоминало мне о моем собственном: тяжелое, неухоженное, дряблое, груди наполнены молоком, живот изуродован.
– Не надо разводиться.
Мы не развелись, но он нашел работу очень далеко.
Он знал, что я прохожу анализ, видел, что мне лучше, он был доволен. Но когда он приезжал, мне было трудно говорить с ним. Столько лет жизни врозь! Столько тайных измен, столько дел и поступков, которые мы не разделили друг с другом. Невозможно вновь найти путь к доверию, простоте.
Все же в тот раз, в первое утро после его приезда, я сказала ему:
– Знаешь, с некоторого времени ночами я пишу.
– Пишешь что?
– Не знаю. Набралось множество страниц.
– Хочешь, чтобы я их прочел?
– Если тебе не трудно… Я не знаю, почему я говорю тебе об этом.
– Покажи.
Я пошла и достала листы из-под матраца.
– Ты прячешь их? Зачем?
– Не знаю. Я их не прячу.
– Давай.
Мы жили на периферии, в маленьком доме с претензией на комфортабельность. Моя комната была кубом из белого бетона, на полках громоздились книги и папки, матрац был постелен прямо на полу. Через окно виднелись дерево и небо. Так я могла видеть, как во Франции сменяют друг друга времена года. Я с любопытством следила за тонкостями и колебаниями европейской природы, я смотрела на осень, которая высовывала свой нос уже в середине августа, на весну, которая трудилась над склоненными ветвями уже с середины февраля. В моей стране времена года устанавливались в течение нескольких дней, они взрывались.
В доме было тихо, дети играли во дворе. Чтобы прочитать мои страницы, Жан-Пьер сел в сторонке, прислонил подушку к стене и накинул простыню на спину. Я – возле него, собираясь прикорнуть.
Тот факт, что я лежала на спине с закрытыми глазами, как у доктора, заставлял меня думать о моих страницах так, как я этого никогда не делала… Собственно, я не должна была давать ему их читать… Одно тревожное воспоминание овладевало мной, крутилось в моей голове, уходило, приходило – немного неловкое, вызывающее стеснение, но я не могла объяснить, почему оно меня смущало.
Несколько месяцев назад мне пришлось редактировать рекламный текст о молочном кооперативе. Я встретила в бюро директора этого кооператива, который в присутствии всего редакторского коллектива заявил:
– Вам лучше было бы посетить завод. Это поможет больше, чем сухая информация, которую я вам предоставил.
Все решили, что это самый лучший вариант, и мне пришлось согласиться. Они не отдавали себе отчета в том, что это означало для меня! Они не знали, в каком лабиринте я живу. Это был период, когда с большим трудом я начинала разговаривать с доктором, открывать свои дефекты. Иногда меня еще преследовал страх. Завод находился в огромном квартале в северной части Парижа. Удастся ли мне пройти одной эту зону бедности и печали, в которой современные большие здания поднимались к небу? К тому же у меня было полное отвращение к молоку – к запаху молока, ко вкусу молока, к виду молока. Я не могла сказать им об этом, тем более я не могла поведать, что внутреннее Нечто могло крепко схватить меня, заставить бежать, потеть, пыхтеть. Но я не могла отказаться. Работа была существенным элементом моего равновесия. Иначе как я могла бы жить и платить доктору?
Я пошла на завод, и все прошло как нельзя лучше. Я была довольна, что поборола свой страх, что, охваченная энтузиазмом, написала текст, в котором сравнивала завод (здание которого имело форму буквы U) с человеком, своего рода фокусником, который поглощал грузовики-цистерны и волшебным образом превращал их в баночки простокваши и кефира, в упаковки с молоком в форме конфет и просто в бутылки молока… В работе я еще никогда не проявляла такой фантазии… Могла ли я позволить себе такое? Прежде чем показать страницы руководству, я отдала их редактору, которого считала самым интеллигентным, самым интересным и одновременно самым способным.
– Я написала текст о молочном кооперативе. Мне интересно было бы узнать, как он получился. Ты бы не мог его посмотреть?
Он внимательно прочитал, затем повернулся ко мне с насмешливым видом:
– Итак, теперь мадам пишет под Жана Ко?
– Кто такой Жан Ко?
– Болван, который без конца думает или думает, что он думает.
– Другими словами, то, что я написала, не приводит тебя в восторг?
– Уф! Все-таки хороша эта твоя штука. Пойдет, давай ее сюда.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
