— Позвольте показать вам каюту, Ваше Сиятельство, — сказал губернатор.
Леди Далримпл сочувственно закудахтала при виде крошечной каюты — там еле помещались две койки, и каждый входящий неизменно бился головой о палубный бимс.
— Переживем, — стоически произнесла герцогиня, — а ведь те, кто отправляется в прогулку на Тайберн, и этого сказать не могут.
Один из адъютантов в последний момент извлек на свет пакет с депешами и попросил Хорнблауэра расписаться в получении; отзвучали последние прощания, и сэр Хью с леди Далримпл под звуки дудок покинули корабль.
— На брашпиль! — закричал Хорнблауэр, как только гребцы барказа взялись за весла.
Несколько секунд напряженной работы, и «Ла рев» снялась с якоря.
— Якорь поднят, сэр, — доложил Виньят.
— Кливер-фалы! — кричал Хорнблауэр. — Грота-фалм!
Подняв паруса, «Ла рев» повернулась через фордевинд. Вся команда была занята: одни брали якорь на кат, другие ставили паруса, так что Хорнблауэру пришлось самому салютовать флагом, когда «Ла рев», подгоняемая слабым северо-восточным ветром, обогнула мол и погрузила нос в первый из атлантических валов, набегающих через Пролив. Корабль качнуло. Хорнблауэр сквозь световой люк услышал грохот падающего предмета и вскрик, но ему было не до женщин там, внизу. Он стоял с подзорной трубой, направляя ее сначала на Альхесирас, потом на Тарифу — какой-нибудь капер или военное судно могли неожиданно появиться оттуда и сцапать беззащитное суденышко. До конца послеполуденной вахты он так и не передохнул. Они обогнули мыс Марроки, и Хорнблауэр указал курс на Сан-Висенти. Горы Южной Испании начали таять за горизонтом. Лишь когда с правого борта появился Трафальгарский мыс, Хорнблауэр сложил трубу и подумал об обеде; хорошо быть капитаном собственного судна и заказывать обед по своему вкусу. Боль в ногах говорила о том, что он простоял слишком долго — одиннадцать часов кряду. Если в дальнейшем ему придется часто самостоятельно командовать кораблями, он доконает себя таким поведением.
Сидя в каюте на рундуке, Хорнблауэр блаженно расслабился и отправил кока постучать герцогине, передать приветствия и спросить, все ли в порядке. Резкий голос герцогини ответил, что ничего не надо, обеда тоже. Хорнблауэр философски пожал плечами и с юношеским аппетитом уничтожил принесенный обед. На палубу он поднялся с приближением темноты. Вахту нес Виньят.
— Туман сгущается, сэр, — сказал он.
Так оно и было. Садящееся солнце скрылось за густой пеленой тумана. Хорнблауэр знал, что это — оборотная сторона попутного ветра; зимой в этих широтах холодный бриз, достигая Атлантики, вызывает туман.
— К утру еще гуще будет, — сказал он мрачно, и внес коррективы в ночной приказ, изменив курс вест-тень-норд на вест. Он хотел на случай тумана держаться подальше от мыса Сан-Висенти.
Вот такие-то пустяки и могут перевернуть всю жизнь — у Хорнблауэра было впоследствии вдоволь времени порассуждать, что случилось бы, не прикажи он изменить курс. Ночью он часто поднимался на палубу и вглядывался в непроницаемую мглу, но критический момент застал его внизу, спящим. Разбудил Хорнблауэра моряк, энергично трясший егоза плечо.
— Пожалуйста, сэр. Пожалуйста, сэр. Меня послал мистер Хантер. Он просит вас подняться на палубу, сэр.
— Сейчас, — Хорнблауэр заморгал и скатился с койки. Густой туман слегка розовел в свете только что забрезжившей зари. «Ла рев», качаясь, ползла по мрачному морю.
Слабый ветер едва обеспечивал ту минимальную скорость, при которой корабль слушается руля. Хантер, в крайнем напряжении, стоял спиной к штурвалу.
— Послушайте, — сказал он Хорнблауэру. Он произнес это шепотом и от волнения забыл прибавить обязательное при обращении к капитану «сэр» — Хорнблауэр от волнения этого не заметил. Прислушавшись, Хорнблауэр уловил привычные корабельные звуки — скрип древесины, шум разрезаемого носом моря. Тут он услышал другие корабельные звуки: рядом тоже скрипело дерево, еще одно судно разрезало воду.
— Какой-то корабль совсем близко, — сказал Хорнблауэр.
— Да, сэр, — подтвердил Хантер. — После того, как я послал за вами, я слышал команду. Она была на испанском — по крайней мере, на иностранном языке.
Страх, подобно туману, сгущался вокруг суденышка.
— Всех наверх. Тихо, — сказал Хорнблауэр. Отдав команду, он тут же засомневался в ее целесообразности. Можно расставить матросов по местам, зарядить пушки, но если корабль в тумане не просто торговое судно, то они — в смертельной опасности. Хорнблауэр попытался успокоить себя — может быть, это лакомый испанский галион, набитый сокровищами, и, захватив его, он станет богатым на всю жизнь.
— Поздравляю с Валентиновым днем, — произнес голос совсем рядом. Хорнблауэр чуть не подпрыгнул от неожиданности: он совершенно забыл о герцогине.
— Прекратите шуметь, — зашипел он, и герцогиня изумленно смолкла. Она была закутана в плащ с капюшоном, больше ничего в тумане видно не было.
— Позвольте спросить… — начала она.
— Молчать! — прошептал Хорнблауэр. В тумане послышался резкий голос, другие голоса повторили приказ, раздались свистки, шум и топот.
— Это испанцы, сэр, да? — прошептал Хантер.
— Испанцы, испанцы. Меняют вахту. Слушайте! До них донеслись два сдвоенных удара колокола. Четыре склянки утренней вахты. Неожиданно со всех сторон зазвучали колокола, словно вторя первому.
— Господи, да мы посреди флота, — прошептал Хантер.
— Большие корабли, сэр, — сказал Виньят. Он присоединился к ним по команде «все наверх». — Когда меняли вахту, я насчитал не меньше шести различных дудок.
— Значит доны все-таки вышли из Кадиса, — сказал Хантер.
«А я указал курс прямо на них», — горько думал Хорнблауэр. Сумасшедшее, душераздирающее совпадение. Но он запретил себе говорить об этом. Он даже подавил истерический смешок, возникший при воспоминании о тосте сэра Хью. Сказал же он следующее:
— Они прибавляют парусов. Даго на ночь все убирают и дрыхнут, как какие-нибудь жирные торговцы. Только с восходом они ставят брамсели.
В тумане со всех сторон доносился скрип шкивов в блоках, топот ног у фалов, удары брошенных на палубу концов, многоголосый гомон.
— Ну и шумят же, черти, — сказал Хантер. Он стоял, пытаясь проникнуть взглядом за стену тумана. Во всей его позе чувствовалось напряжение.
— Дай Бог, чтоб они шли другим курсом, — рассудительно заметил Виньят. — Тогда мы их скоро минуем.
— Вряд ли, — сказал Хорнблауэр.
«Ла рев» шла почти прямо по ветру; если бы испанцы шли в бейдевинд или в галфвинд, то звуки, доносившиеся с ближайшего судна, постепенно стихали бы, или, напротив, становились громче. Скорее всего, «Ла рев» догнала испанский флот с его убранными на ночь парусами и теперь была в самой его гуще. Вопрос, что в таком случае делать: убавить парусов и лечь в дрейф, чтобы пропустить испанцев мимо, или, наоборот, прибавить и попытаться их обогнать. Но с каждой минутой становилось все яснее: шлюп идет практически одним Курсом с флотом, иначе он неизбежно сблизился бы с каким-нибудь судном. Пока туман не рассеялся, такая позиция надежнее всего.
