Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
– А кто она по специальности?
– Она артистка, – улыбнулась Александра. – Только вышла замуж за моряка и уехала жить на Камчатку, так что вряд ли станет знаменитой.
«Надо же, – подумала Соня, – муж этот вполне может быть знаком с Германом». Мир тесен, вот уж что правда, то правда. Наверное, надо было сказать, что еще есть целая жизнь, чтобы прославиться, или хотя бы изумиться, как это у девушки хватило силы духа, или еще что-нибудь, но Соню интересовало совсем другое.
– А как же вы ее отпустили? – выпалила она.
– То есть?
– Как позволили ей вот так вот просто взять и уехать?
Александра казалась обескураженной.
– Мне как-то не приходило в голову, что так можно, – сказала она наконец. – Естественно, я не пришла в восторг, но что было делать? Давить на жалость? На чувство долга?
– Но вы же ее вырастили, неужели вам не хотелось, чтобы она осталась рядом с вами?
– Хотелось. Только мы дарим детям жизнь, а не даем в аренду. Мне, знаете, пришлось повторить это не один и не два раза, – улыбнулась Александра невесело, – поэтому сейчас я знаю, что говорю. Объятия лучше раскрывать, а не смыкать.
Соня улыбнулась в ответ и, пытаясь сгладить свою бестактность, перевела разговор на Витино здоровье.
Придя утром на работу, Стрельников не скупился на благодарности. Он тысячу раз назвал Соню ангелом-спасителем, заявил, что отныне и навек пребывает перед ней в неоплатном долгу, достал из своих закромов бутылку какого-то элитного алкоголя и попросил, чтобы Соня передала ее Ивлиеву вместе с самой горячей благодарностью.
Тут ее осенило:
– Виктор Викторович, если вы хотите отблагодарить Ивлиева, поговорите с главврачом, чтобы он ему дал полставки.
– Господи, зачем?
– Затем, что он хочет и может работать.
– Сонечка, девочка моя, но он же уже старик, – фыркнул Стрельников. – Куда ему оперировать?
– Ну да, у стола стоять ему тяжело, но в качестве консультанта он просто бесценен! – воскликнула Соня и, поражаясь себе, принялась говорить то, что явно было по душе Стрельникову. – Виктор Викторович, вы же известный профессор, величина мирового уровня, вы же будете часто ездить на конференции, и вообще неловко вас к каждому алкашу дергать… А ведь случаются ситуации, когда необходимо участие опытного доктора, такого, как вы или Ивлиев.
Соня говорила и говорила и с ужасом понимала, что сейчас первый раз в своей жизни откровенно врет и занимается тем, что называется «манипулировать людьми». И это очень нехорошо, отвратительно и недостойно, но, с другой стороны, если взрослый человек попадается на столь плохо замаскированный крючок, то это проблемы взрослого человека.
– Ты права, моя хорошая, но все-таки он очень уж старый, – добродушно улыбнулся Стрельников. – Ему пора на печке сидеть, а не хирургией заниматься.
Тут уж Соня не выдержала:
– Слушайте, Виктор Викторович! Если бы Ивлиев позавчера сидел на печке, то неизвестно, остался бы живым ваш ребенок. В лучшем случае лежал бы сейчас в реанимации без метра кишки. На секундочку представьте, от какой беды Ивлиев вас избавил, и поговорите с главврачом.
Стрельников поморщился, но к своему приятелю главврачу все-таки отправился, и через неделю Ивлиев вышел на службу, правда, Соня видела его редко. Он сидел теперь в поликлинике.
Если в отделении было мало работы, она отправляла к Ивлиеву Ивана Александровича, чтобы старый хирург поучил молодого разным премудростям, а главное, немного приструнил. У нее самой не хватало сил сдерживать кипучую энергию интерна, которая была очень позитивная, но страшно непосредственная.
Иван Александрович был человек умный, и потому не вся информация, полученная в медицинском вузе, пронеслась мимо его головы. Кое-что все же зацепилось за извилины, а главное, он обладал тем качеством, которое одно только и гарантирует успех, – интересом к своему делу. Готов был торчать на работе сутками напролет, если попадался непонятный пациент, то зарывался в Интернет, выискивая подходящий диагноз, бегал на все консилиумы, да и руки у него оказались неплохие. В общем, сокровище.
У этого бриллианта чистой воды оказался только один дефект: Иван Александрович не затруднял себя чинопочитанием.
Для Сони было дико видеть, как на консилиумах он свободно обращается к главврачу или начмеду, высказывает свои идеи, задает вопросы или – о ужас! – критикует их точку зрения. Один раз начмед ошибся в названии одного фактора свертывания, так Иван Александрович тут же его поправил, и Соня, естественно, потом получила нагоняй, зачем распускает подчиненных.
Впрочем, хоть Иван Александрович часто оказывался прав, он не страдал комплексом всезнайки, понимал, что раз все ошибаются, то и он тоже может, и критику принимал безболезненно. Как многие действительно умные люди, он с трудом сосредотачивался на рутинных вещах, заполняя историю болезни, уже размышлял, что с пациентом и как его лечить, поэтому приемный статус у него бывал написан крайне сумбурно. Соня рвала историю, заставляла переписывать, подключив логику и здравый смысл, Иван Александрович вздыхал: «Да жесть вообще!» – но покорно садился за работу и через минуту уже над чем-то хохотал.
Впрочем, Соня не чувствовала с его стороны неуважения, и ей не казалось, что парень нарушает субординацию, даже в те моменты, когда он пытался ухаживать за ней. Она видела, что нравится Ивану Александровичу, но не так, чтобы обо всем забыть.
Наверное, если бы она согласилась пойти с ним в клуб или в кино (у интернов не бывает денег водить дам по приличным клубам, а в неприличных страшно), то мог бы завязаться настоящий роман, но Соне пока больше нравилось так: иногда улыбнуться первой, иногда поймать заинтересованный взгляд, иногда услышать комплимент. Может быть, потом, думала она, когда он закончит учебу.
Вообще, эта осень подарила ей странное ощущение свободы. Будто не все предопределено, будто плывет она не по узкой речке, а в открытом море и может повернуть руль, куда захочет.
Соня думала, что позитивный в своей непосредственности Иван Александрович нравится всем, что на него просто нельзя обижаться, как на любознательного ребенка, но одного человека ему все же удалось настроить против себя.
Как-то интерна взяли подержать крючки на резекцию кишки, которую выполнял Стрельников. Операция оказалась непростая, работа не ладилась, и Виктор Викторович срывался на санитарке, которая действительно была женщина недалекая и бесила своей тупостью всех. Но обычно к ней не задирались, потому что, во-первых, с младшим персоналом надо обращаться уважительно, а во вторых, «она уволится, где вы другую санитарку найдете».
Действительно, за пять лет работы можно было выучить функции трех кнопок аппарата диатермокоагуляции, но санитарка каждый раз подходила к ним как в первый раз. Стрельникову понадобилось увеличить мощность, а она никак не могла нажать нужную кнопку, а оттого, что он орал на нее, путалась еще больше.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
